Конечно, дело здесь было в геологии: – гранитный массив здесь граничил со сланцами, а со временем граниты под эрозией разрушались, валуны их падали на сланцы и на рудную залежь, которую мы обнаружили в этом полевом сезоне. Чтобы проследить эту руду, мы проходили экскаватором длинные разведочные траншеи, и вскоре выяснили, что в руде аномальное содержание урана – металл, который был нам нужен. На плоскогорье мы уже прокопали траншеи, и теперь подобрались к самым склонам гор.
Тут-то нас и ожидало большое разочарование: – экскаватор не мог работать на этом довольно крутом склоне, а вдобавок ко всему нам большую трудность представляли громадные гранитные глыбы на склонах. Они лежали и на тех местах, где еще можно было пройти несколько канав и меня это сильно раздражало, потому что они были больше, чем наш экскаватор, и сдвинуть их с места он просто не мог.
Я, когда разбивал колышками будущую разведочную траншею, матерился от всей своей души, так как траншея получалась не прямая, а состояла из прямых отрезков и дуг, по которым мог передвигаться экскаватор. Каждый отрезок надо было привязывать к местности, определять у концов координаты, а при описании их надо было не забыть указывать азимут траншей в журналах документации горных выработок. Одним словом, одна маята. То ли дело, когда траншея прямая, как в учебнике – никаких хлопот. А тут разлегся какой-нибудь гранитный валун метров десять высотой и как его обойти? А если как раз под ним находиться богатая урановая руда? Как из нее взять бороздовую пробу?!
В раздражении я пинал эти гранитные глыбы своими сапогами и вколачивал очередной колышек подальше от такого тяжелого соседа, – он, если затаит злобу, то мог подвинуться и как муху раздавить наш любимый экскаватор. Но это было всего мое предположение: – такие огромные глыбы сами по себе сдвинуться не могли, – они пролежали на одном месте несколько тысяч лет и пролежат еще столько же, пока вода, солнце и мороз их не разрушат до мелких камней, которые затем превратятся в песок, а потом в глину.
Закончив свою работу, я пришел в наш палаточный лагерь, нашел Пашу, который копал своим экскаватором траншеи и сказал, что фронт работ для него был готов, и с завтрашнего дня он должен был прокопать пару длинных траншей. Потом зашел в палатку, где над геологической картой спал мой зам – он так работал, собака! Как только я откинул полог палатки, он сразу же проснулся и стал махать линейкой, отмахиваясь от комаров и изображая свою трудовую активность. Но уже было поздно: – я увидел его спящим над геологической картой и он, естественно получил нагоняй. Потом я выслушал его оправдания, что он не спал, а просто положил голову на стол, чтобы ему было лучше думать, и сказал ему, что завтра начнется проходка двух новых траншей, и он должен их задокументировать и отобрать пробы из руды, если она встретиться.
Все было готово к завтрашнему рабочему дню и я, помыв в ручье руки, отправился на кухню ужинать.
Прошла ночь, все работяги позавтракали и отправились кто куда – на работу. Мне надо было сходить на северную часть нашего участка, поискать с радиометром пропавшую рудную линзу, а потом отправиться к новым траншеям.
Когда я подошел к ним, часть первой траншеи была уже выкопана, и Саша с рабочим начали промер ее стенок. Работа кипела. Я прошел вдоль траншеи, пнул несколько раз огромные гранитные глыбы, которые разлеглись на урановой руде, и пошел на обед.
Я уже доедал первое и готовился приняться за второе блюдо, как появился Паша с геологом и рабочими. Они были голодны, как волки, и я освободил для них обеденный стол. Паша не поехал на экскаваторе, а оставил его на траншее, подальше от огромных гранитных глыб. После обеда мы разлеглись на наших нарах в палатке, и я выслушал Сашин доклад, что там твориться в первой из выкопанных траншей.
По его словам, урановой руды пока не было, судя по гамма излучению, но зато ему встретилась жила с пьезокварцем – это был горный хрусталь, который за счет радиации приобрел темную окраску и стал дымчатым. На Полярном Урале почти не было бесцветного горного хрусталя, так как везде присутствовал уран или торий. Судя по его рассказам, там были неплохие друзы и кристаллы. Я с детства любил собирать кристаллы горного хрусталя и поэтому, когда услышал эту хорошую новость, сразу прекратил наше лежачее совещание и поднялся, чтобы своими глазами посмотреть на хрусталеносную жилу.
Мы всей толпой прошли плоскогорье и начали подниматься в гору. Впереди было еще много работы: – надо было закончить эту траншею и выкопать следующую. Паша, который шел впереди, вдруг закричал и бегом пустился к своему экскаватору. Я сначала не понял, в чем дело, но потом, когда подошел ближе, ахнул – громадные гранитные валуны обступили наш маленький экскаватор и грозились его раздавить своим весом.
Это было невероятно: – эти гранитные монстры, тысячелетиями лежавшие на месте, вдруг приобрели способность двигаться и теперь напали на наш горячо любимый механизм… У некоторых глыб даже появились подобие лиц и конечностей, которыми они медленно передвигались по склону. У меня тут же появилась невероятная мысль, что во всем виноват я сам – когда пнул несколько раз эти лежащие без движения каменные глыбы. Наверное, они обиделись на меня и теперь решили объявить нам войну.
Мы стояли всей толпой в нескольких десятках метров от этих каменных монстров и с ужасом смотрели, как они заваливают нашу траншею и приближаются к экскаватору. Судя по скорости, с которой они двигались, им понадобилось на это максимум полчаса. Я просто не мог дать им эти полчаса – ведь если они раздавят экскаватор, то весь план по горным работам пропадет к чертям, мы останемся без премии, а страна без урановой руды. Ставки были очень высоки, и я в темпе стал думать, чтобы мне предпринять.
Наконец я решился на совсем необдуманный поступок, – у меня просто не было выхода: – взрывчатки и взрывника у нас в отряде не было, а кроме того, мне было жалко результатов наших работ и экскаватор. И если дальше у нас продолжится война с этими каменными монстрами, то они нас просто выгонят с будущего уранового месторождения…
Я побежал вперед, подбежал к одному каменному великану и стал простить у него прощения. Просил и между делом гладил по теплой, шершавой поверхности гранитного валуна. Потом перешел к другому каменному