Ознакомительный фрагмент
у неё сразу не получится, то это ерунда. Испорченный кирпич можно будет истолочь и замесить в новую глину. Так даже лучше будет! Из-за особенностей Якима ей все равно придётся вникать в его работу, чтобы учить и добиваться автоматизма в его действиях.Дуня посмотрела на греющихся на солнышке стариков и спросила:
— Дед Ермола, а как Яким? Не тревожится более?
— Спокоен, боярышня. Мы ж понимаем, следим.
— Молодежь не задирает его?
— Да кто ж посмеет? Жёнка Якимова потом глаза выцарапает, да и мы всей деревней осудим.
— И я осужу, — твёрдо добавила Дуня и продолжила планировать свои дела, пока малышня не встрепенулась и не рванула к боярскому двору за ватрушками.
На налаживание обжига кирпича может всё лето уйти. Там же поэтапно делать придётся, и сразу не развернешься. Дай бог успеть этим годом поставить большую печь из того кирпича, что будут обжигать в пробных конструкциях.
Яким с Любашей сперва должны будут самостоятельно справляться, а потом наймут кого или начнут привлекать подрастающего сыночка к делу. Так что кирпичному заводику быть, а вот где брать людей для изготовления бус? Отрывать кого-то от дела или брать человека в закуп? Но вдруг получится как с игрушками, что сначала покупателей густо, а потом пусто!
И тут Дуня вновь обратила внимание на девочек. Её умилило их ответственное отношение к Ванькиным поручениям, которые они скрупулёзно исполняли. Такие лапушки! Такие внимательные девчушечки!
По лицу боярышни расползлась улыбка: она нашла решение для бусикового дела! Пару лет у неё поработают девчонки из Ванюшкиной дружины, а потом видно будет, насколько перспективна эта возня со стеклом и кому поручить это направление в дальнейшем.
— По отрядам становись! — скомандовал Олежка, и как только ребятня разбилась на десятки, побежал докладывать Ванюшке.
— Иван Вячеславович, дружина построена и готова откушать ватрушки! — отчитался Олежка.
Ванька осмотрел всех гордым орлиным взглядом и решил дать команду:
— Бегом марш!
Отряды сразу же рассыпались и толпой рванули к боярскому дому. Кто-то закричал любимое Дуней «ур-ра!», остальные поддержали. Ванюшка пробовал остановить ребят, Олежка как мог ему помогал, но быстро сообразили, что могут остаться без добычи и помчались следом.
Дуня хохотала вместе со взрослыми, наблюдавшими эту картину, а потом тяжко вздохнула, представив, как сложно будет у брата отобрать девчонок. Во многом благодаря им поддерживается дисциплина в дружине и Ванюшка это уже просёк.
«А с другой стороны, — размышляла боярышня, — если творчески подойти к проблеме, то он сам будет рад избавиться от них. Надо только придумать, что с него взять за это избавление, а то заподозрит её в коварстве».
Расплывшись в улыбке, Дуня поспешила домой. Там ей пришлось выслушать ворчание Фёдора из-за набега детворы, а потом она отвела его в сторонку и заговорщически прошептала:
— Ты бы подсказал бояричу, что у каждого мужа должен быть свой уголок, где он может встретиться с друзьями, посидеть, хмельного напитка выпить.
— Э, так рано ему, — нахмурился управляющий.
— Морса дашь, — сориентировалась Дуня.
— А зачем уголок, когда вон где посидеть можно? — Фёдор мотнул головой в сторону стариков, устроившихся на сделанных на скорую руку лавочках.
— Свой! Тайный! Уголок! — многозначительно произнесла Дуня и наблюдая катастрофическое непонимание Фёдора, постаралась разъяснить:
— Мужская берлога, где можно строить планы на будущее, обсуждать жёнок и бабью родню, посплетничать о князе.
— А баня? — проявлял тугодумие управляющий.
— Что баня?
— В бане же можно поговорить, — пояснил Фёдор.
— Так в баню ты с кем ходишь? — не дала себя сбить с толка боярышня.
Управляющий смутился, потому что жены у него не было, а парился он со вдовой.
— Мужская берлога, говоришь? — задумчиво переспросил он.
— Да-а-а! — с придыханием протянула Дуня. — И это логово можно обустроить на дереве!
— Зачем там?
— Потому что детям интересно лазать по деревьям, — проявляла чудеса терпения Дуня.
Фёдор поскрёб бороду и непонимающе посмотрел на боярышню. Она посмотрела наверх, прося у небес терпения , и ещё раз пояснила:
— Слушай внимательно. Дело чисто мужеское и важное. Надо помочь построить мальчишкам логово…
— Ты говорила «берлога»…
— Тьфу на тебя, да хоть гнездо! Главное, чтобы им там было безопасно и уютно. Можно придумать переходы с дерева на дерево и спуск по верёвке.
— Хм, так раньше обустраивали сторожевые посты наши деды.
— Во-о-от! А я о чём? — обрадовалась она.
— Так они сторожили, а отрокам там что делать?
— Строить планы, пить морс, придумывать состязания… Ванька придумает, что делать, когда всё будет построено. Ты, главное, подскажи ему, что девочкам туда хода нет.
— Куда ж он их денет? Они его побьют. Девки же, хоть и маленькие.
— Пусть меня упросит пристроить их к делу, — Дуня подмигнула ему и поспешила к Якимкиному семейству, чтобы обговорить кирпичное производство. А Фёдор пусть обдумывает новую мысль и способы её реализации.
Любашка увидела боярышню с сопровождающими её новиками на подходе и выбежала встречать.
— Радость-то какая! — воскликнула она. — А я забегала в имение, но не застала тебя, Евдокия Вячеславна.
— Как поживаешь? Как муж и сыночек?
— Всё ладно у нас, слава богу. Живём не тужим.
Дуня посмотрела наверх и увидела работающего Якима. Он оглаживал камень, примеряясь к скрытым линиям, по которым нужно будет нанести удар. Неожиданно камень выпал из его рук, а сам он поднялся, посмотрел на Дуню с новиками и поклонился.
Боярышня помахала ему рукой, но Яким больше никак не смог ответить.
— А ведь он лучше себя чувствует, — констатировала Дуня и вопросительно посмотрела на Любушу.
— Не всё может сразу понять, но по хозяйству с ним намного легче стало, — подтвердила она. — Только когда беду чует, то шальным делается и никого не слушает.
— А вот с этим напраслину не возводи! — строго осадила её Евдокия. — Все уже догадались, что при приближении беды он нутром чует самое безопасное место и лучше бы довериться ему, да помочь.
— Да я понимаю, — притихла бывшая нянька.
— Понимай и уважай, — наставительно тряся пальцем, внушала Дуня. — Он за своё чутьё дорогую цену заплатил, так что куда поведёт — туда и иди!
Любашка захлопала глазами, смаргивая появившиеся слёзы.
— Ну чего ты, дуреха? — сбавила напор боярышня.
— Да