Наверно, будь я поклонницей модных дорамок и прочего корейского поветрия, сердечко бы екнуло… Но я не из этого слоя общества. У нас как-то больше абибасы и сиги в почете. Ауешки и ранние тюремные сроки.
Этот парнишка бы не вписался.
А я?
Как я выгляжу в его глазах? Похоже, не очень.
Парень, отвечая мне таким же бесстыдным разглядыванием, что и я, отлипает от косяка и идет в мою сторону.
— Вот ты какая? Надо же… — снова взгляд медленно скользит от растоптанных кроссовок, вверх, по простеньким джинсам, футболке, небрежно собранным в хвост волосам. Надолго тормозит на губах.
Ощущение, что меня ну… не знаю… трахнули во всех позах мысленно. Очень неприятный взгляд. Очень.
— Привет, — решаю быть вежливой. И отец говорил не выделяться. — Я — Лика Федорова. А ты?
— А я… — он останавливается рядом, улыбается, демонстрируя милую ямочку на щеке, — я — Сава. Савелий. Твой брат, получается?
Звучит вопросом, и я киваю неуверенно.
— Тогда надо поздороваться по-родственному, да, сестренка? — тут же радостно берет быка за рога Савелий и облапливает меня неожиданно длинными руками!
Потрясенно упираюсь в его грудь, успеваю отвернуться от губ, нагло тянущихся прямо к моему рту.
Савелий мажет меня по щеке поцелуем, вдыхает запах кожи:
— Мм-м-м… Помыться тебе надо… сестренка. Помойкой несет. Или это твой природный запах?
Ах ты!
Напрягаю ладони, отталкиваю, но парень оказывается неожиданно сильным, не пускает.
Мы боремся молча, и я уже готова наплевать на слова отца и долбануть приставалу коленом в пах, но тут открывается входная дверь, и на пороге появляется строгая женщина в сером платье.
Она стоит, молча наблюдая за нашей возней, а затем, когда мы замираем, поняв, что уже не одни, коротко кивает и говорит:
— Добро пожаловать, Анжелика, вас уже ждут. — После переводит взгляд на ничуть не смутившегося Саву и добавляет, — и вас, Савелий Андреевич. Отец с утра ищет.
— А, блин! — Сава выпрямляется, не торопясь, впрочем, убирать загребущую лапу с моего плеча. Сжимает так крепко, что не получается скинуть незаметно! А не незаметно — побаиваюсь. Как-то неправильно сходу боевые действия начинать… — Теть Лен! Скажи, что не видела меня!
— Я-то скажу, Савелий Андреевич, — спокойно отвечает женщина, — но камеры с вами не согласятся. И Андрей Савельевич не поймет…
— Все, ладно! — прерывает он ее с досадой, — пошли тогда, сестренка, с родней знакомиться! Ох, улет будет! Прямо предвкушаю кайф! Если не удается свинтить, надо возглавить, а?
Он поощрительно сжимает меня за плечи и тащит в дом, приговаривая:
— Да расслабься ты… Сейчас полно средств, запах помойки отбивают на раз! У нас тут одна такая помоечная есть, она расскажет!
Я каменею, понимая, что никак от этого негодяя не вырвусь, если хочу хоть чуть-чуть сохранить лицо, переставляю ноги покорно.
Мы проходим в просторный холл, и Савелий принимается с порога орать:
— Эй, родственники! Смотрите, кого я вам привел! Пополнение, мать его!
Голос Савелия эхом отдается по огромному, поистине королевских размеров и дизайна вестибюлю, и я зажимаюсь трусливо у него под мышкой, инстинктивно стараясь сделаться как можно незаметнее.
Из разных концов вестибюля появляются и идут в нашу сторону люди: двое мужчин, строгих, серьезных, похожих друг на друга, как отец и сын. И две женщины, тоже похожих друг на дружку… Как клиентки одного и того же пластического хирурга.
Все они смотрят на нас с Савелием спокойно, равнодушно даже.
И тут Савелий говорит громко:
— Родня! Сестренка! Я прямо рад!
И смачно целует меня в щеку, насильно зажимая за шею.
Лица обитателей дома становятся одинаково удивленными.
Эпик фейл просто.
Глава 12
— Что за поведение, Савелий? — оживает в этот момент глава дома, смотрит на сына так холодно и жутко, что я бы уже, наверно, к полу приморозилась от ужаса. А Саве ничего, все нормально, судя по тому, что захват на моей шее становится сильнее, а поведение еще развязней.
— Отличное поведение, пап! Ты говорил быть гостеприимым с нашей… сестренкой, вот я и стараюсь! А вообще, ты — душевный человек! Мало кто сейчас вот так, легко и бескорыстно, готов приютить в доме… — тут он опять делает паузу, почему-то кажущуюся невыносимо гадкой, пошлой, — племянницу.
— Савелий! — рычит глава семейства, но засранец не унимается. Полностью игнорируя мои попытки освободиться из захвата, продолжает тискать меня и глумиться:
— Ну а что? Кстати, а как твоя жена отнеслась к тому, что ты поселил дома… племянницу?
О-о-о! Опять эта пошлая пауза! Да что он тут пытается сказать?
Хозяин дома не ведется больше на провокации, поворачивается к старшему сыну:
— Сандр.
И тот спокойно делает шаг, закрывая нас с Савой от взглядов остальных жителей дома широченной мощной спиной.
Вблизи он кажется еще крупнее, а строгий костюм скрадывает жесткость и добавляет строгости в и без того строгий вид.
Я невольно задираю голову и сталкиваюсь с холодным равнодушным взглядом, от которого мороз по коже буквально.
Невольно хочется отодвинуться от этой глыбы льда подальше, и я вжимаюсь в горячее тело его младшего брата, инстинктивно ища защиты.
По мне, нахальная развязность Савы куда проще и приятней, чем эта мертвенная холодность.
Хорошо, что старший сын хозяина дома удостаивает меня лишь мимолетным взглядом. И теперь смотрит только на своего брата, а затем говорит тихо и спокойно:
— Прекрати, Сава. Отпусти девушку.
И голос у него тоже холодный. Мертвый. Ой, жуть…
— Братиш, а тебе все по барабану, да? — горько усмехается Сава, — он уже совсем края потерял…
— Отпусти. Потом поговорим.
И удавка на горле расслабляется.
Напоследок Сава шепчет мне в ухо:
— Поболтаем еще… сестренка…
А затем, развернувшись, выходит из дома, ни с кем не попрощавшись.
Сандр пару секунд щурится ему вслед, после переводит взгляд на меня, и ох, как холодно-то! Чувствую себя букашкой, мелкой и незаметной.
Машинально потираю красный след от лапы Савы на шее, и взгляд Сандра на мгновение задерживается там же. В ледяных глазах появляется странное, непонятное выражение, но оно настолько мимолетно, что даже не осознать, было, или привиделось.
Сандр отступает на шаг в сторону, разворачивается к отцу.
Тот сверлит недовольным взглядом дверь, за которой скрылся его младший сын, затем смотрит на