Глостер отличался необычайным честолюбием, а единственной его целью в жизни было возвыситься любым путем. Хотя на деле он обладал немалой властью, это его не удовлетворяло, и он постоянно завидовал более высокому положению, занимаемому Бедфордом, а также богатству и влиянию епископа Бофорта. Его надменность, безответственность, изменчивый и непостоянный нрав и упрямое желание любой ценой добиться своего, пусть даже это и повредит интересам и благополучию страны, не позволяли ему осуществить свои планы.
Глостер командовал отрядом и был ранен в битве при Азенкуре, а также служил под началом Генриха V в более поздних кампаниях; он был смелым воином и тщился снискать славу на поле брани. Он боготворил Генриха V как героя, хранил верность памяти брата и был полон решимости продолжать его военную политику, в чем видел свой священный долг, завещанный братом. Он был благочестив, хотя и склонен к беспорядочным любовным связям, которыми, по слухам, и подорвал свое здоровье, еще не достигнув тридцати. Кроме того, он был милостив и любезен к представителям всех классов, чем и заслужил популярность среди простолюдинов и прозвище Доброго Герцога Хамфри. Вельможи, которые знали его лучше, вполне могли дать ему совсем другое имя.
Епископ Бофорт, главный соперник Глостера, был хитрым, проницательным политиком, интеллектуально превосходившим герцога: Глостеру редко удавалось взять над ним верх. Епископ был наиболее энергичным и деятельным из сыновей Гонта от Кэтрин Суинфорд и стремился в первую очередь стать церковным сановником европейского уровня. Прежде всего он лелеял мечту сделаться папой, но, хотя в 1426 году он и удостоился кардинальской шапки, желание взойти на папский престол он так и не осуществит.
Хронист Эдвард Холл описывает Бофорта как «человека безмерно богатого». Он получил огромную прибыль от торговли шерстью и использовал свое несметное состояние, дабы достичь власти. Его ссуды короне, в период 1406–1446 годов составлявшие более 213 тысяч фунтов, поддержали истощенную королевскую казну. Глостер пытался обвинить Бофорта в ростовщичестве, которое церковь в ту пору осуждала как смертный грех, но не сумел представить никаких доказательств, что Бофорт действительно требовал проценты со своих займов. Изучение приходно-расходных книг Бофорта лишь недавно подтвердило, что он и в самом деле получал от ссуд немалый доход. Бофорт старался не только обогатиться, но и использовать свое богатство для достижения власти, чтобы оспорить лидерство Глостера в совете и самому добиться политического превосходства.
Бофорт имел огромное влияние на маленького короля, который величал его «нашим дражайшим дядюшкой, необычайно щедрым и великодушным». На протяжении всего несовершеннолетия монарха Бофорты будут составлять сплоченный, могущественный клан. Эксетер был опекуном короля, его племянник Эдмунд Бофорт – членом совета (старший брат Эдмунда Сомерсет томился в ту пору во французском плену), а кардинал всем правил.
Королеве Екатерине, которой, по условиям завещания ее мужа, было отказано во всякой политической роли в период регентства, было хотя бы позволено не расставаться с сыном, пока он еще мал. После похорон Генриха V она увезла младенца в Виндзор и затворилась там с ним на целый год. Затем они подолгу жили либо в замке Хартфорд, либо во дворце епископов Уолтемских, приезжая в Вестминстерский дворец только по торжественным случаям. Роль вдовствующей королевы Екатерина исполняла идеально. Она никогда не вмешивалась в политику и, в свою очередь, удостаивалась всех почестей, полагавшихся ей по ее положению. Ее жизнь ограничивалась домашней и церемониальной сферой.
Глостер и члены совета были весьма озабочены ее будущим, поскольку она была все еще хороша собой, немногим старше двадцати, и трудно было вообразить, чтобы она рано или поздно не захотела вновь выйти замуж. Трудность заключалась в выборе жениха, когда придет время. Прежде вдовствующая королева ни разу не вступала в брак в Англии, и, если бы Екатерина вышла за английского лорда, он почти наверняка преисполнился бы политических амбиций и попытался бы оказывать влияние на короля. Если бы она вышла за одного из чужеземных монархов, то этот выбор тоже повлек бы за собой серьезные политические последствия. К счастью, пока королева занималась только воспитанием сына и не проявляла желания выйти замуж, а потому о проблеме можно было спокойно забыть.
Регентский совет состоял из двадцати лордов и епископов. Одним из его неофициальных приоритетов была защита интересов аристократии, а его членов вознаграждали за участие в делах государства, время от времени выделяя им щедрые пожертвования и голосуя за пожалование им внушительных сумм. Кроме этого безвозвратного выделения денежных средств самим себе, особой коррупции среди членов совета не наблюдалось. Большинство его членов искренне старались достойно править королевством и осуществлять прерогативы короля. Совет, пытаясь объединить аристократию и простой народ, изо всех сил тщился следовать политике Генриха V и достиг в этом определенного успеха. Тем не менее несовершеннолетие юного короля давало и без того могущественной знати идеальную возможность расширить сферу своего влияния и упрочить свою власть, и расхождения между членами самого совета отразились в формировании аристократических группировок, соперничающих за награды, которые обеспечивала высокая должность.
Главную роль в совете играли Глостер и Бофорт, раздорам которых предстояло влиять на английскую политику следующие двадцать пять лет. Соперничество между ними не ослабевало ни на миг и превращалось в смертельную вражду: один пытался хитростью или силой погубить другого, а их ожесточенные распри к 1422 году привели к расколу в совете. Глостер был убежден, что войну с Францией следует продолжать, тогда как Бофорт, видя успехи французского войска, возглавляемого Жанной д’Арк, и недостаток средств на родине, к 1430 году уверился, что единственный выход – это заключение почетного мира. Приезжая в Англию, Бедфорд пытался взять на себя роль посредника между ними, но без особого успеха. Впрочем, большинство советников делали все, чтобы соперничество Глостера и Бофорта не подорвало нормальную работу правительства, и изо всех сил старались показать, что совет выступает единым фронтом. Кроме того, многих заботило соблюдение закона и порядка, все чаще нарушаемого на местном уровне, хотя преступность еще не сделалась тем невыносимым злом, каким она станет несколько позднее. Когда с Глостером повздорил граф Марч, то в интересах сохранения единства его поспешно отправили от греха подальше в Ирландию, где, подобно своему отцу и деду, он стал служить на посту лорда-наместника, получая заоблачное жалованье 5000 марок в год.
Следовательно, как ни странно, несовершеннолетие короля выдалось на удивление мирным периодом. Никто ни разу публично не подверг сомнению право короля на престол, не произошло ни единого восстания. Если учесть всю сложность задач, которые ему пришлось решать, совет правил