К этому времени Рэтленд сменил де Вира, сделавшись новой привязанностью короля. Он тоже, возможно, был гомосексуалистом, ведь его брак с Филиппой де Мойон остался бездетным. Внешне и характером он напоминал свою мать, уроженку Кастилии: он был умен и хорош собой, но впоследствии сильно располнел. Он скорее подвизался на придворном поприще, но, помимо этого, был высококультурным, образованным человеком и написал популярный трактат об охоте. По словам французского хрониста Жана Кретона, Ричард «любил его чрезвычайно, более, чем кого-либо в королевстве», и Рэтленд быстро превратился в самого влиятельного придворного.
Теперь Ричард приготовился отомстить и прочим лордам-апеллянтам. Томас Моубрей тайно предупредил Болингброка, что король намерен уничтожить их всех и что наибольшую ненависть вызывает у него дом Ланкастеров. Болингброк передал это предостережение Гонту, который тем не менее тотчас же отправился к королю и повторил перед ним слова Моубрея. Болингброк, присутствовавший при этой аудиенции, указал на Моубрея и обвинил его в изменнических речах, каковое обвинение Моубрей с жаром отверг, бросив в лицо Болингброку тот же упрек. Король провозгласил, что их ссору будет рассматривать совет лордов. В апреле 1398 года эти лорды объявили, что данное дело будет решаться «по законам рыцарства», то есть на испытании поединком, согласно древнему европейскому обычаю, когда судебный исход дела определялся вмешательством Господа, дарующего победу правому и повергающего в прах виноватого.
16 сентября, в Ковентри, герцоги встретились перед огромной стеснившейся толпой в присутствии короля и всего двора. Болингброк выглядел блестяще в полном вооружении, верхом на белом скакуне под сине-зеленым бархатным чепраком, расшитым антилопами и золотыми лебедями, поскольку лебедь был личной эмблемой герцога. Моубрей, облаченный в фиолетовый бархат, также поражал воображение зрителей.
В то самое мгновение, когда Болингброк и Моубрей должны были ринуться друг на друга, король, сидевший на возвышении, бросил наземь жезл и повелел прервать поединок. Затем он погрузился в задумчивость и два часа размышлял, пока герцоги ожидали его решения, сдерживая нетерпеливых коней. Потом Ричард вернулся на поле поединка и, без всяких предуведомлений, объявил, что приговаривает обоих к изгнанию, Болингброка на десять лет, а Моубрея навечно. Уолсингем замечал, что этот приговор не имел «под собой никакой правовой основы» и «был совершенно несправедлив», ибо давал королю предлог избавиться от обоих бывших противников. Оставшимся лордам-апеллянтам тоже не суждено было избежать монаршего гнева: Арундел в тот же год был казнен, а Уорик отправлен в пожизненное изгнание.
Едва успев изречь приговор, король призвал ко двору десятилетнего наследника Болингброка, Генри Монмута, в качестве заложника, долженствующего обеспечить послушание отца. Болингброк нашел приют в Париже, где один французский аристократ сдал ему в аренду особняк. Моубрей никогда больше не увидел Англию: он отправился в паломничество в Иерусалим, но умер от чумы на обратном пути.
Бездетность короля тревожила большинство его подданных, ибо королеве Изабелле предстояло достичь детородного возраста лишь через несколько лет. Пока же Ричард объявил своим наследником Роджера Мортимера, четвертого графа Марча, внука Лайонела Антверпенского, второго сына Эдуарда III. В 1398 году Роджеру исполнилось двадцать четыре; как и его отец, он служил короне на посту лорда-наместника Ирландии, хотя и не сумел подчинить непокорные, непрерывно враждующие между собой ирландские кланы. В июне этого года Марч попытался установить свою власть на тех землях, которые по праву принадлежали ему в Ирландии, но попал в засаду и был убит ирландцами в Кенлисе, в провинции Ленстер. У него остался сын, Эдмунд, всего семи лет от роду, – наследник не только графского титула своего отца, но и самого английского трона.
Ричард II и Гонт теперь в буквальном смысле прервали всякое общение друг с другом. Опечаленный изгнанием сына, Гонт заболел. Он умер в 1399 году в замке Лейстер и был погребен рядом с Бланкой Ланкастерской в соборе Святого Павла[13]. Гонт до конца любил Кэтрин Суинфорд, а в своем завещании назвал ее своей «дражайшей подругой». Она пережила его на четыре года и упокоилась под сводами Линкольнского собора.
Смерть Гонта роковым образом изменила судьбу Ричарда. Несмотря на все их разногласия, Гонт неизменно сохранял верность короне и поддерживал монарха, а теперь, когда его не стало, столкновение короля и Болингброка сделалось неизбежным.
Известие о кончине отца застало Болингброка в Париже. Хотя королевский приговор, обрекавший его на изгнание, не давал ему вернуться в Англию еще девять лет, его утешало сознание, что теперь он – герцог Ланкастерский, первый пэр королевства и сказочно богат, ведь наследство Ланкастеров намного превосходило любые английские владения. Перед его отъездом король заверил его, что его имениям ничто не угрожает, и в подтверждение издал особые жалованные грамоты.
Но затем Болингброка постиг сокрушительный удар: Ричард отозвал жалованные грамоты, конфисковал все его поместья и раздал эти земли своим сторонникам. Хуже того, изгнание Болингброка он объявил теперь пожизненным. Столкнувшись с таким предательством, Болингброк преисполнился решимости вернуться в Англию и положить конец вероломству Ричарда раз и навсегда.
В мае 1399 года Ричард II отплыл в Ирландию, предприняв, как потом окажется, неудачную попытку разрядить взрывоопасную ситуацию, сложившуюся там после гибели Марча. Перед отплытием он повелел провозгласить своим предполагаемым наследником маленького сына Марча и назначил Йорка регентом на время своего отсутствия. Рэтленд отправился в Ирландию вместе с королем. Ричард не мог этого знать, но его отъезд сыграет роковую роль в назревающем конфликте.
Предположительно 4 июля Болингброк высадился в йоркширском Рейвенспёре, порту, давным-давно исчезнувшем из-за эрозии прибрежных почв. Когда его корабль пристал к берегу, герцог преклонил колени и поцеловал родную землю. Он прибыл сюда, взбунтовавшись против законного, коронованного и помазанного на царство монарха, хотя поначалу и утверждал, будто намеревался всего-навсего защитить свои ланкастерские владения и реформировать правительство. Впрочем, он действительно признавал право Ричарда на трон и право графа Марча наследовать королю.
Ко времени вторжения в стране поднялась волна недовольства Ричардом, особенно в Лондоне, где Болингброк пользовался популярностью, а Йорку не под силу было собрать тех немногих сторонников Ричарда, что не отплыли с королем. С прибытием Болингброка перед Йорком возникла дилемма, ибо ему приходилось выбирать между верностью племяннику-королю и верностью сыну своего любимого брата, Гонта. Как это было ему свойственно, он медлил три недели.
По мере продвижения на юг Болингброк с удовольствием осознал, что поддержать его готовы очень и очень многие. Аристократы и простолюдины стекались под его знамена, и он быстро собрал большое войско, почти не встречая нигде сопротивления. Князья церкви предлагали ему помощь, а архиепископ Кентерберийский заверил всех, примкнувших к Болингброку, что