Такое глубокое исследование артефакта позволило Йимиру ещё лучше начать понимать его. Олии он не открылся, потому что в ней не было саткара, как внутри Йимира. А ведь кольер, изучая своё оружие, чувствовал, как задействуется его вторая сущность. По всей видимости, Гурзурзер создавался с учётом того, что им будет пользоваться чародей-саткар. Более того, так Йимир осознавал, что его внутреннее чудовище как бы тянется к нему, оплетая своей сущностью этот посох. В сознании жил страх перед тем, что саткар выберется наружу и встанет на место сенонца, что Йимиру придётся остаться в таком жутком обличии, чтобы управлять этим миром. А потому он проявлял крайнюю осторожность, когда подпускал свою вторую сущность к этому артефакту, но каждый раз видел, что ничего плохого не происходит. Разум остаётся в порядке. И никаких признаков одержимости не возникает, ни похоти, ни ярости. Даже наоборот, его разуму из-за этого открывалось всё больше и больше понимания этого посоха. Гурзурзер – это не просто инструмент управления Элунеей. Это нечто большее. Это самое настоящее оружие, как тот же Орх. Только если меч-топор Дракалеса низвергает на врагов физическую силу, то душа Гурзурая – магическую. Этот посох может использовать эфир для того, чтобы самому производить магию, а также через него можно проводить уже материализованные чары, так что артефакт будет их усиливать во множество раз. Само собой, самыми усиленными будут элементные сферы магии. Но во все эти знания Йимирон не углублялся, потому что укреплять собственную мощь он будет позднее. Сейчас ему нужно было отыскать способ управления Элунеей при помощи своего посоха. И, продолжая изучать свойства подарка Йора, он как раз таки наткнулся на то, что ему было нужно.
Оказывается, Гурзурзер можно использовать как проводник не только своей силы, но и всего, чего угодно, ведь артефакт связан с Элунеей на всех уровнях. Он мог сплести с ним свои глаза и начать видеть всё, что происходит в каждом отдельном уголке этого измерений. Он мог соединить Элунею со своими ушами, чтобы слышать все звуки. Плоть земли могла стать плотью Йимира, так что он мог ощущать, в каком месте его мира наносится ущерб. Но, самое главное, талами мог вплетать в сущность этой вселенной свой разум. А разум чародея – это сила. И с помощью этой силы, а также с помощью своего воображения он мог менять облик этого мира. Он мог нарисовать в своей голове самые обычные картины на подобии того, что они видели, как только прибыли сюда, и сила Гурзурзера, конечно же, поддерживаемая эфиром Элунеи (ведь никакого объёма зерабадора не хватит, чтобы менять облик всего мира), проецировала всё, что породило воображение чародея, на облике этого мира. И Элунея наполнилась ликованием сотен чародеев, когда пустошь, наконец-то, обратилась прекрасным раем, в который они когда-то вступили. А вот Йимиру было не до ликований, потому что это преображение потратило слишком много его умственных усилий, так что он тут же провалился в сон. Да, чтобы менять состояние целого мира, потребуется нечто большее, чем сущность простого чародея. И саткар был тут очень и очень кстати.
Что ж, теперь-то Элунея стала истинной обителью чародеев. Йимир, конечно, не хотел, чтобы его называли богом, но сенонцы между собой нет-нет, да и нарекут своего кольера вехойтамом, как раньше называли богов. А тот всегда просил называть его лишь посредником. Через несколько хаворов он снова прибегнул к мощи Гурзурзера, чтобы поменять обличие мира, в котором они проживают. Теперь природа стала ещё краше, ведь появились плодовые деревья и завелись различные животные. Так как животные – это существа без души, то Йимиру не составило труда сотворить их, используя только лишь дух – движущую силу существа. Но ему опять пришлось долго восстанавливать силы, прежде чем он опять взялся за практику по изменению Элунеи. Из раза в раз он не делал кардинальных изменений, но постоянно улучшал то, что натворил. Теперь в прекрасную природу гармонично вплелись постройки, в которых жили сенонцы. После этого он время от времени вносил новые изменения во внешность этого мира, так что со временем он начинал выглядеть непривычно, однако оттого лишь ещё более притягательно. Например, цвет листьев стал не зелёный, а фиолетовый. Хавор стал светить не жёлтым, а зелёным. Облака же вместо синих стали жёлтыми. Так, на протяжении двух миссаров через определённый промежуток времени он вносил новые изменения, делая этот мир все более непохожим на Сенон. Таким образом он хотел придать Элунеи уникальный облик, чтобы каждый, кто оказался тут, удивился, изумился и признал, что здесь, и в самом деле, обитель чародеев.
И ведь это было не напрасно, потому что прошло чуть больше десяти алватов, как первые валирдалы проложили сюда свои пути. Точка валирдации находилась далеко от того места, где обитали все мы, но Йимир, используя власть над своим миром, передвинул пространство так, что теперь место пришествия пилигримов находилось на окраине города. Он облагородил то место, чтобы каждый приходящий в Элунею сразу же оказывался в приятном месте. Это было