— Мы к дракону в подземелье спускаемся, что ли? — шучу с улыбкой. Старая привычка. Люблю поюморить в такие напряжённые моменты.
Оба стражника переглянулись.
— Хуже, — буркнул тот, что постарше. — Советую тебе там не выделываться, а лучше делать, что скажут.
— И лучше не засыпать, — добавил тот самый со шрамом, со странным удовлетворением в голосе.
Последние слова заставили насторожиться. Что-то не так. Это не стандартная процедура — меня ведут куда-то, где обычно не бывает посторонних глаз.
Мы спустились ещё ниже, миновав несколько этажей, освещённых редкими масляными лампами. Снизу пахло затхлостью и чем-то ещё. Страхом. Болью. У таких эмоций есть свой запах, слишком хорошо знаю его по прошлой жизни.
Наконец оказываемся перед рядом камер, отличающихся от верхних. Там были решётки, позволяющие видеть соседей. Здесь — сплошные металлические двери с маленькими смотровыми окошками.
Бородатый стражник остановился перед одной из них, вставил массивный ключ в замочную скважину и провернул. Раздался тяжёлый лязг.
— Добро пожаловать в люкс, — хохотнул он, распахивая дверь.
Пытаюсь разглядеть, что внутри, но второй не дал такой возможности. Мощный толчок в спину, и влетаю в камеру, чуть не упав. Конечно, мог бы и увернуться, но пока что притворяюсь обычном бедолагой Сашкой Волковым. Дверь за спиной захлопнулась, и слышу, как запирается не один, а несколько замков. Щёлк. Щёлк. Вжик.
Внутри полумрак, развеиваемый тусклым светом единственной свечи на полу. В тёмных углах угадывались крупные фигуры — не одна, три. Они молча наблюдали за мной, не двигаясь, изучая новую добычу.
Когда глаза привыкли к темноте, смог рассмотреть своих новых «соседей». Один из них был поистине огромен — не меньше двух метров ростом и весом, должно быть, килограммов сто пятьдесят, не меньше. Настоящий бычара, с шеей толще моего бедра и руками, сплошь покрытыми татуировками. С черной бородой до горла. Прям, сука, Карабас-барабас культурист. Двое других были поменьше, но только на фоне этого монстра — по обычным меркам, тоже здоровенные откормыши, способные переломить среднестатистического человека пополам.
— Свежее мясо, — пробасил гигант, оскаливая здоровенные лошадиные зубы. Свеча отбросила зловещую тень на его морду, изрытую оспинами. — И какое хорошенькое…
Быстро оцениваю ситуацию. Трое против одного, пространство ограничено, выход заблокирован. Классическая ловушка. Кто-то очень хотел, чтобы я оказался именно здесь, с этими тремя головорезами. И даже догадываюсь, кто — тот толстый майор, визжащий в коридоре. С Ковалёвым дружит, небось. Или банально на его прикормке. Наверняка подговорил этих уголовников «позаботиться» обо мне. Судя по их ухмылкам, инструкции были просты — делать всё что угодно, но не убивать. Может быть, им пообещали скостить сроки или другие привилегии.
Выпрямляюсь, позволяя им хорошенько меня рассмотреть. Да, перед ними молодой парнишка, не какой-то бывалый уголовник. Лёгкая добыча. Наверняка уже представляли, как будут развлекаться со мной всю ночь. Сломают пару костей. Может быть, изнасилуют. Типичные тюремные забавы.
Только вот.
Они не знают, с кем имеют дело.
Гигант, сидя на прогнувшейся шконке, демонстративно помял огроменные пальцы:
— Давай знакомиться, красавчик, — и ухмыльнулся здоровенными зубами. — Меня Кабан звать. А это мои друзья, Штырь и Кирпич. И сегодня мы устроим тебе весёленькую ночку.
Улыбаюсь в ответ.
— Приятно познакомиться.
Один из их компашки, с острым как бритва носом, повёл ноздрями, принюхиваясь.
— Да он же всего лишь неофит! — и издевательски хохотнул. — А гонору-то, гонору! Послушайте его!
Второй — лысый, широкоплечий, в борцовке, оскалился, хрустнув шеей с щелчком.
— Мордашка у него такая сочная. Люблю, когда они симпатичные.
Исполин по кличке Кабан раскатисто захохотал, живот заколыхался под грязной майкой.
— Я трахну его последним! — объявил он, поправляя ремень на необъятных штанах. — Боюсь порву его тощий зад своим инструментом.
Двое его подельников разразились гоготом, запрокидывая головы, точь услышали изысканнейшую шутку в высшем обществе.
Остроносый, которого, видимо, звали Штырь, поднялся со шконки и двинулся в мою сторону. Неспешно, уверенно, как за добычей, загнанной в угол. Жёлтые от табака зубы блеснули в полумраке, а крепкая ручища потянулась к воротнику моего свитера.
— Иди сюда, красавчик, сейчас мы тебя…
Он не договорил. Растопыренная ладонь замерла в нескольких сантиметрах от моей одежды. Глазища уставились на меня, не моргая. В них не страх — ужас. Ещё мгновение он стоял, застыв, а затем медленно, неестественно рухнул на колени.
Только теперь его товарищи заметили мои пальцы, глубоко вошедшие в его шею. Без труда нащупываю его эфирный узел и качаю эфириум. Глаза вспыхнули синим эфиром, прикрыв взгляд фантазма.
— Всего лишь инициированный, — расстроенно вздыхаю, извлекая пальцы из его плоти. — Какая скука.
Обмякший Штырь рухнул на пол камеры. Медленно перевожу светящийся взгляд на оставшихся двоих быков. Они панически переглянулись, похоже осознав, что загнали в угол не жертву, а существо гораздо опаснее себя. Оба мгновенно активировали эфирные каналы. Синий свет пробежал по телу лысого, выдав в нём адепта первого ранга. Кабан оказался помощнее — его кожа приобрела свет глубже, что характерно для адептов второго ранга. Недурно, кстати, для тюремного громилы.
— Убьём его! — взревел бородатый Кабан.
Лысый бросился в атаку, руки вспыхнули синевой — «Сотня сокрушительных ударов», одна из популярных техник в низших кругах эфирщиков. Эффектная, но примитивная.
Перехватываю его кулак на первом же выпаде, крепко сжав. Хруст. Его визг. Не останавливаясь, выворачиваю его руку и ломаю пальцы. Легко. Непринужденно.
— Вай бля-я-я! — взвыл лысый.
Его заглушил гортанный крик Кабана:
— Крушащий таран!
Карабас-переросток сорвался с места довольно быстро, с его-то массой. Вокруг плотный эфирный щит, а лоб буквально сиял от концентрации эфира.
Не отступаю и просто бью прямым ему точно в лоб. Ого! А сучара-то твёрдый, как булыжник! Боль пронзила предплечье, один из пальцев хрустнул. И бородач врезался в меня точь бронепоезд.
В полёте мы врезались в металлическую дверь, оставив вмятину, и покатились по полу.
Вывернувшись, оказываюсь сверху, прижимаю мясистую харю Кабана ладонью к грязному полу. Второй рукой хватаю его запястье. И начинаю работу. Резко убираю ладонь с его морды, вбивая локоть. Хрясь. Хрясь. Хрясь. Как молотком в кабачок. Крупный носяра хрустнул. Кабан заорал точь резанный. Мельком оглядываюсь — лысый всё ещё извивается от боли, зажимая сломанную руку. Значит продолжаю вплотную заниматься Кабаном. Дёргаю его руку, и у него вылетает плечевой сустав. Он чё? Вообще прифигел? Расслабился тут!