Я кивнул и быстрым шагом покинул столовую, направляясь к кафедре истории магических искусств, где обычно можно было найти профессора Вершинину.
По пути я пытался собраться с мыслями. Что могло привести столичного посланника в Петергоф именно сейчас? И почему моё отчисление вдруг стало таким важным, раз требует присутствия представителя Совета? Почему-то мне казалось, что ответ на этот вопрос очень важен…
Глава 5
Корнилов
В полдень Академия кипела, как улей. Студенты носились кто куда, преподаватели выискивали, кого бы нахлобучить за какой-нибудь косяк, а смотрители, как всегда, мастерски изображали бдительность, делая вид, будто всё под контролем.
Солнце светило сквозь высокие окна главного корпуса, превращая пыльный воздух в золотистую взвесь. Я остановился у подножия лестницы, ведущей к дверям с гербом Империи. Вершинина что-то знает, и я собирался это выяснить. Ради такого можно даже применить фирменную настойчивость, от которой обычно все морщатся.
— Вольский! Стой! — раздался за спиной звонкий голос, от которого у меня дёрнулся глаз.
Я медленно обернулся, мысленно проклиная свою репутацию, которая работала как магнит для всех видов неприятностей — от наивных первокурсниц до мутных типов, как «Лихой».
Передо мной стояла светловолосая бестия, которая уже неделю «случайно» маячила у меня перед глазами. Марина Соловьёва — дочь разорившегося дворянина из западных провинций, первокурсница с большими планами и с ещё большими… амбициями. Золотые локоны, губы, словно созданные для поцелуев (и, судя по слухам, не только для них), и фигура, из-за которой половина первокурсников начинала заикаться.
— Марина, кажется? — я изобразил на лице удивление. — Чем обязан?
Она подлетела ко мне, обдав волной приторных духов, которые, казалось, выкачали весь воздух из моих лёгких.
— Ты должен мне помочь, — заявила она таким тоном, будто случилось что-то по-настоящему ужасное.
— Должен? — я выгнул бровь. — Это когда я успел задолжать первокурснице, которую вижу от силы третий раз в жизни?
— Все знают, что ты лучший картёжник Академии, — она схватила меня за рукав, не обращая внимания на мой сарказм. — И у тебя связи во всех приличных игорных домах Петербурга.
Я чуть не поперхнулся от такой прямолинейности. Вот оно что — охотница решила подобраться к богатой дичи через карточный стол.
— И что теперь? — я наклонился к ней, понизив голос. — Маленькая авантюристка решила поставить на кон свою невинность?
Марина покраснела, но глаз не отвела — характер у девочки был стальной, надо отдать должное.
— Мне нужны связи, — отрезала она. — Мой отец разорён, у меня нет приданого, а без денег и связей в этом мире можно сдохнуть под забором, будь ты хоть трижды дворянкой.
— Браво за честность, — я хмыкнул, прислоняясь к колонне и скрещивая руки на груди. — Большинство предпочитает обёртывать свои меркантильные планы в красивые фантики.
— Мне некогда играть в эти игры, — она тряхнула локонами. — У меня есть чем заплатить. Тебе нужны деньги или… — она многозначительно окинула меня взглядом.
Я расхохотался так, что несколько проходящих мимо студентов обернулись.
— Маленькая Соловьёва решила расплатиться натурой за доступ в высшее общество? — я покачал головой, всё ещё усмехаясь. — Поверь, девочка, твоя… хм… валюта сильно обесценилась за последние столетия. То, что ты предлагаешь, я могу получить бесплатно от дюжины девиц в этой самой Академии.
— Ты!.. — она задохнулась от возмущения, её голубые глаза заискрились гневом.
— Я, — спокойно подтвердил я, отлепляясь от колонны. — Арсений Вольский, картёжник, авантюрист и будущий отчисленный студент, которому через пару дней будет насрать на академические правила, репутацию и хорошие манеры. А теперь внимание, Соловьёва. Слушай сюда, потому что я скажу это только один раз.
Я сделал шаг вперёд, нависая над ней, и удивительно, но она не отступила.
— Есть только один способ выжить в этом сраном дворянском болоте, если за душой у тебя нет ни гроша, — тихо произнёс я. — И это не раздвигать ноги перед каждым, у кого в кармане звенит золото. Это мозги, дерзость и умение играть чужими картами.
Я увидел, как в её глазах мелькнуло что-то похожее на понимание.
— На третьем этаже западного крыла, — продолжил я, — есть факультатив по дипломатии и светскому этикету. Его ведёт графиня Беляева, седая стерва с связями во всех высших домах. Она выискивает талантливых студентов для своих протеже. Тебе нужно туда.
Марина нахмурилась:
— Но туда не берут первокурсников…
— Скажешь, что тебя прислал Вольский, — я пожал плечами. — Я выиграл у неё фамильную брошь три года назад и вернул по доброте душевной. Она до сих пор думает, что я благородный идиот, а не расчётливый ублюдок.
Я видел, как в её глазах медленно прорастают ростки надежды и неверия.
— Почему ты мне помогаешь? — спросила она, уже другим тоном, без наигранного кокетства.
— Может, я и правда благородный идиот, — я усмехнулся. — А может, просто знаю, каково это — быть на дне и искать любой способ выкарабкаться. Выбирай версию, которая тебе больше нравится.
Я развернулся, чтобы уйти, но она схватила меня за руку.
— Спасибо, — произнесла она с неподдельной искренностью. — Я этого не забуду.
— В этом коридоре полно свидетелей, так что я возьму твоё обещание вместо расписки, — я подмигнул ей. — Считай, что теперь ты должна мне услугу, Соловьёва. И когда-нибудь я её потребую.
Она кивнула, внезапно серьёзная:
— Договорились, Вольский.
— А теперь извини, меня ждёт важное рандеву с моим академическим будущим, — я шутливо отсалютовал ей двумя пальцами и направился к лестнице.
Кабинет профессора Вершининой представлял собой идеальное воплощение хаоса. Книги громоздились на полках, столах, подоконниках и даже на полу, образуя шаткие башни, каждая из которых, казалось, только и ждала момента, чтобы похоронить под собой неосторожного посетителя. В воздухе висел тонкий аромат старых пергаментов, смешанный с запахом чернил и трав, которые профессор сушила прямо на рабочем столе.
Я постучал в приоткрытую дверь и услышал знакомый голос:
— Входите!
Профессор была не одна. Рядом с ней, занимая массивное кресло в углу кабинета, сидел старик, чей вид заставил меня инстинктивно выпрямиться и втянуть живот.
Высокий, худощавый, с острыми чертами лица и пронзительными голубыми глазами, которые, казалось, видели меня насквозь. Его серебристые волосы были аккуратно