Никакие доводы не действовали на суровую служанку, больше похожую на тюремного надзирателя. Реналла, горько вздохнув, вернулась в постель, попыталась заснуть или, хотя бы, думать о чём-то приятном, но в голову лезли исключительно дурные и беспокойные мысли. Занять бы себя чтением увлекательной истории или, если ничего другое недоступно, вышиванием… Но пяльцев в резиденции Роты Стальных Котов не водилось. Впрочем, как и книг о героических рыцарях древности и прекрасных пранах, которых они, рискуя жизнью, вызволяли из башен, охраняемых драконами и людоедами. Оставалось скучать и глядеть в окно на крыши соседних домов. Не самый лучший способ отвлечься.
К счастью, ближе к концу второй стражи, словно ответив на мысленный призыв, в комнату ворвался Пьетро альт Макос. Судя по сурово сведенным бровям и сверкающему взгляду, лейтенант находился не в том расположении духа, когда кто-либо мог невозбранно заступить ему дорогу. Похоже, Лонара это уяснила с первого взгляда, но отважно шагнула навстречу.
— Пран…
— Оставь нас! — Дёрнул усом лейтенант, но неожиданно добавил. — Пожалуйста.
— Ладно, — кивнула сиделка. — Только не долго — прана ещё слаба.
Она развернулась и ушла.
— Счастлив видеть вас, — Пьетро шагнул к Реналле, опстился у кровати на одно колено, осторожно, как берут бабочку, боясь стереть пыльцу с ярких крыльев, взял её ладонь и коснулся губами пальцев. — Минувшие сутки были мучительны для меня…
— Сами виноваты. Лонара — слишком суровая компаньонка, — улыбнулась Реналла.
— Не удите её строго. Женщина потеряла на этой войне ужа и двух сыновей.
— Как? Это из-за обстрелов?
— Нет. Гораздо раньше. Они записались добровольцами в пехоту к прану Клеану альт Баррасу. Само собой, в пикинеры, а куда в армии годятся вчерашние мастеровые? Все трое погибли в одном бою. Эскадрон рейтар смял ряды пехоты, прошлись, как серп по жнивью. Из сотни пикинеров смогли спастись не больше десятка — кто успел добежать до ближайшей рощи. Вот после этого Лонара попросилась ухаживать за ранеными. Иногда её приходится насильно заставлять пойти поспать и поесть, иначе она могла бы уже умереть от истощения и усталости.
— Какой ужас! — Реналле стало понятно, откуда эти сведенные брови и траурный чёрный платок на голове, молчаливость и сухость.
— Нельзя сказать, что совсем ужасно, но завидовать особо нечему. В Вожероне немало таких семей. Война не щадит даже опытных воинов, что уже говорить о людях, чьё ремесло всегда было мирным, а самое страшное насилие, к которому они когда-либо прибегали — поругаться с соседом в харчевне и засветить ему кулаком в глаз. Прошу прощения, что прибегаю к просторечным выражениям.
— Ничего страшного, пран Пьетро. Продолжайте.
— Благодарю вас. Некоторые простолюдины проявляют удивительную стойкость духа. На зависть благородным. Уверен, если дело дойдёт до штурма…
— А может дойти? — Реналла не смогла скрыть дрожь в голосе и лейтенант это, несомненно, уловил.
— Мы делаем всё возможное и невозможное, чтобы не дошло. Но всё в руках Вседержителя. — Вздохнул кевиналец. — Если бы все подданные Кларины и её папеньки были такими же, как семейство Лонары, я мог бы поклясться, что враг не подступит к стенам Вожерона на расстояние пушечного выстрела… Я вас не утомляю своими размышлениями вслух? А то как-то странно получается — пришёл навестить прекрасную прану, скучающую под надзором строгой сиделки, а болтаю о войне и политике.
— Что вы, пран Пьетро! Продолжайте — мне очень интересно. Я же в какой-то мере сейчас тоже — жительница Вожерона.
Лейтенант задумчиво кивнул и отошёл к окну. Всего два шага. Опёрся на подоконник.
— Люди побежали из города. Раньше спасались бегством только поселяне, к чьим домам подступали войска Маризы. Часто искали спасения здесь, у нас. Но после позавчерашнего обстрела обыватели уходят сплошным потоком. Не слишком полноводным, но ручеёк не иссякает. Ну, ладно бы, старики, женщины и дети… Бегут взрослые мужчины, вполне способные держать в руках оружие.
— Может быть, не все местные жители считают, что сын Кларины — законный наследник престола?
— Представьте себе, я тоже так не считаю.
— Но вам платят. Вы же наёмник, не так ли?
— Да, я — наёмник. Но сейчас уже готов драться без всякого жалования. Вдоволь насмотрелся на зверства «правых», а после этого обстрела готов зубами грызть любого солдата из армии Маризы.
— Да. Это ужасно. Как можно обстреливать город, да ещё горящими ядрами?
— Вы ещё не знаете, что они творили у Глевера и какие бои шли за Венсан… Это главный город земель, принадлежащих Дому Бирюзовой Черепахи. Меньше Вожерона, но там люди выходили на стены вместе с солдатами, женщины подносили порох, пули и стрелы. Мужчины брали оружие из рук павших. И Венсан выстоял. Да, наполовинувыгорел, но выстоял. С местным же дворянством так и ждёшь кинжал под левую лопатку. Вы знаете, кто нападал на нашу штаб-квартиру позавчера?
— Я вначале подумала, что это просто мародёры…
— Я тоже. В тот день я командовал вылазкой. Мы хотели добраться до вражеской артиллерии. Тяжёлые мортиры легко вывести из строя. Заклепать запальные отверстия и всё… Не так много в Аркайле мортир, способных кидать ядра на пол-лиги. Но нам не дали приблизиться. Моему отряду противостояло не меньше полутысячи пехотинцев при поддержке полуэскадрона кавалерии. Конечно, мы их хорошо потрепали, но продвинуться не смогли. Аркебузиры палили, из дыма вылетала конница, которая норовила зайти в тыл. Мои «лишённые наследства» несколько раз пытались прорвать вражеский строй, но безуспешно. Пришлось отступать. Враг наседал, но мы, огрызаясь, привели его к стенам города на расстояние досягаемости крепостной артиллерии. Я вас не утомил?
— Нет-нет… Продолжайте, пожалуйста.
— Вожеронцы ударили картечью. Это такие кусочки железа…
— Я знаю, пран Пьетро, — улыбнулась Реналла. — Мой отец воевал половину жизни и очень любил