Но его сердце ещё билось, несмотря на неизбежность смерти, когда кринтийцы, что называется, взорвались сталью. Других слов не подберёшь. Арбалетные болты и метательные ножи градом обрушились на «правых». И ни одного выстрела, ни одного боевого клича. Всё происходило бы в гробовой тишине, когда бы не крики умирающих аркайлцев и ржание испуганных коней. Мгновение спустя южане ринулись в рукопашную.
Офра, сидевшая на козлах рядом в праном Гвеном не удержалась от восторженного восклицания. Ей никогда не приходилось видеть столько мастеров клинка одновременно. Как хорошо, что крнинтийцы малочисленны и живут далеко от северного материка. Иначе, они давно завоевали бы всех.
— Не бойся, — проворчал Прозеро. — Они на нашей стороне.
— Хвала Вседержителю, пока на нашей… — покачал головой пран Гвен и лёгким движением руки вернул на место Бриана альт Нарта, который вознамерился поучаствовать в потасовке. — Без вас справятся.
— А я и не испугалась! — дёрнула плечом светловолосая красотка, не отрывая взгляда от жестокой рубки.
Странная девица прибилась к ним в двух неделях пути от Аркайла. Просто сидела на обочине, оперев локоть на небольшой, но плотно набитый мешок с лямками. Рядом ни дохлого коня, ни поломанной кареты, ни убитых спутников. Когда пран Гвен окликнул её и осторожно поинтересовался, не нужна ли какая-то помощь, ответила — путешествую, мол, на свой страх и риск.
Это показалось достаточно удивительным. Женщины редко пускались в дорогу в одиночку. Пусть досужие сплетники и выдумщики романов, которые так любит читать Падд Дорн-Колех, врут в своё удовольствие, что некогда на северном материке царил такой порядок и благолепие, что целомудренная девица с мешком золота могла проехать из гор Карроса до мыса Фроуд, не утратив ни богатства, ни девичьей чести. Уж глава тайного сыска знал, что в прежние времена грабили, насиловали и убивали ещё увлечённее, чем ныне. С огоньком и задором. Главные города материка приходилось полностью восстанавливать из руин не реже, чем раз в десять лет, пранам из Высоких Домов приходилось даже в гости друг к другу ездить в сопровождении небольшой армии. Сейчас, благодаря довольно суровым законам и жёсткому надзору за их выполнением, во многом стало полегче. Особенно в Аркайле в правление Дома Чёрного Единорога, чего кривить душой? Предки его светлости Лазаля достойны людской памяти, как лучшие правители последних пяти веков. А вот потомки подкачали, но ничего не поделаешь. Часто так бывает — у гончей с отличным чутьём рождается никудышный щенок, а у неутомимого скакуна жеребёнок задыхается и то и дело сбивается на сорочий скок[1].
Пран Гвен позволил себе вслух усомниться в словах одинокой путницы, она рассмеялась в ответ и рассказала, что тоже колесила по дорогам Аркайла с бродячим цирком, но разругалась с его хозяином и выскочила из повозки на ходу, захватив только мешок с вещами. Поскольку едой и питьём не озаботилась, то умирает от голода и жажды, просидев на траве от рассвета и почти до полудня. а потом, невинно потупившись, спросила — не нужна ли им метательница ножей и жонглёрка? Просто, чтобы зритель не скучал от одинаковых реприз братьев Веттурино… Братья не возражали. Их помощник Джиппето тоже. Точнее, всё было наоборот — слова Гвена альт Раста в собранной им мнимой цирковой труппе не обсуждались.
Офра оказалась неплохой спутницей. Не требовала особого внимания, не привередничала в еде, не строила глазки. Она взяла на себя труд варить по вечерам похлёбку для мужчин, заштопала им кое-что из одежды, пришила две латки на локтях суконной куртки Прозеро, которая требовала починки ещё задолго до начала путешествия. Девушка, в самом деле, очень неплохо метала ножи, в чём убедила прана Гвена на первой же ночёвке. заставила набрать яблоки в руки и кидать в неё. Не промахнулась ни разу. Потом жонглировала наколотыми на ножи плодами, но это искусство она освоила гораздо хуже, хотя не уступала многим циркачам, потешавшим толпу на помостах в столице и вокруг.
Поначалу Офра удивлялась и донимала Джиппето вопросами — почему они проезжают мимо сёл и городков, когда можно заработать немного серебра выступлениями? Но пран Гвен со всей возможной убедительностью рассказал, что стремится доставить братьев-силачей на родину, в Вирулию, да и сам не желает задерживаться в Аркайле, тогда как вот-вот начнётся война с Кевиналом, ведь для всех он играл роль подданного великого герцога Валлио. Объяснения метательницу ножей успокоили. Но она не отказалась от идеи — путешествовать вместе с цирком Веттурино. Пусть даже в Кевинал или Вирулию.
Если раньше пран Гвен воспринимал голубоглазую жонглёрку, как самую обычную девицу из фигляров, то сейчас был вынужден взглянуть на неё по-новому.
Кринтийцы вовсю рубили «правых». Конечно, те оказали сопротивление. Вернее, попытались. Ну, что могли поделать привыкшие куражиться над крестьянами и ремесленниками дворянчики против матёрых воинов — волков, которые проводили на войне бо́льшую часть жизни? Это если не принимать во внимание численного преимущества южан. Половина аркайлцев погибла на месте — кто получил болт в сердце, кто нож в горло. Остальных уже добивали. Времени это заняло не больше, чем понадобилось бы умелому цирюльнику, чтобы пройтись бритвой по щекам посетителя и ножницами подравнять ему бороду и усы. Многие не успели вытащить из ножен шпаги и палаши. Некоторых подвели кони, испугавшиеся стремительной и беззвучной атаки воинов в юбках. Остальные успели сделать по два-три выпада и погибли под градом ударов. Кринтийцы не использовали изощрённых фехтовальных приёмов, они просто рубили из всех сил, словно крестьяне на току. Все красивые «септимы» и «кварты» молодых пранов ломались под натиском их клинков, как схваченная изморозью трава под копытами коней. Особенно преуспел молодой Ронан Дорн-Брак, который орудовал двуручным мечом с длиной клинка в четыре локтя, не меньше. Он напоминал ветряную мельницу, а один раз, промахнувшись по всаднику, перерубил хребет коню. В общем, зрелище вышло столь малопривлекательным, что даже сам пран Гвен, привычный ко всякому и насмотревшийся за годы службы герцогской короне на разные смерти — в том числе и насильственные, испытывал отвращение. Офра же воспринимала бойню со спокойной заинтересованностью, как если бы передней выступала незнакомая цирковая труппа, у которой следовало кое-чему подучиться. Бывший глава тайного сыска разучился верить в случайности очень давно, поэтому решил присмотреться к загадочной спутнице повнимательнее.
Покончив с отрядом «правых», кринтийцы не стали тратить время на сбор добычи. Лошадей и оружие бросили прямо на месте. Забрали только порох, пули и несколько «прилучников», чьи рукояти не украшала вычурная резьба или инкрустации.