- С Орысей? - обрадовался Карл.
- Нет, нет... Одного. Говорит - какой ты отец, если не вернёшь сына домой?
Карл вырвался из отцовских объятий.
- Ты иди уже, папа, промокнешь... А маме скажи: думали остаться, а теперь уехали. В совхозе нас примут, не выгонят. Будем жить. - Увидел, что отец грустно склонил голову. - А может, и ты к нам приедешь? Правда, приедешь? На дорогу тебе пришлю - платят у нас хорошо... Скажи, приедешь, папа?
- А её, Орысю, можно увидеть? - спросил вместо ответа. Он почти не слушал Карла и думал о своём. Болезненно сжималось сердце, что ничего не может сделать, чтобы жить по-человечески, чтобы не быть чужим в собственном доме... Повторил просьбу: - пусть выйдет...
- Не надо, папа... Зачем? - Испугался, что Орыся узнает правду. - Лучше тогда, когда приедешь к нам...
- Хорошо, - неохотно согласился старик. Карл поднял зонтик, взял отца под локоть, чтобы отвести поскорее от отеля. Но не успел сделать и шага, потому что Орыся из окна приказала:
- Стойте... - Через минуту она уже была возле них. Будто в чём-то провинилась, оправдывалась: - Я слышала... Всё слышала...
В коротком плаще, из-под которого выглядывала белая ночная рубашка, с взъерошенными от сна волосами, выглядела, как русалка, которая, воспользовавшись дождливым ночным часом, вышла из реки прогуляться по набережной. Сначала отцу, вероятно, так и подумалось, потому что, взглянув на Орысю, он сразу же посмотрел в реку, которая плескалась внизу за высоким каменным парапетом. И снова на Орысю... Не мог разобрать, то ли непрошеная слеза скатилась с глаза, то ли с фонаря упала на лицо холодная дождевая капля. Русалка... Ещё не знал её, лишь только увидел и уже полюбил. Прошептал:
- Дочка...
- Папа...
Бросились друг к другу, обнялись, а потом стали, взявшись за руки, совсем как дети, и смеялись. Но смех вдруг оборвался. Наступила такая тишина, что все трое слышали лишь своё тяжёлое дыхание.
- Я проведу тебя, - напомнил Карл.
- Дойду, - возразил.
Прошло несколько дней. Как-то на рассвете - Карл с Орысей ещё спали - в их номер в гостинице кто-то тихонько застучал. Карл приоткрыл дверь и увидел на пороге отца. Возбуждённый и весёлый, он аж смеялся, ноги у него прямо плясали. Поспешил:
- Собирайтесь... Собирайтесь - пойдём.
- Куда?
- Домой, Карл, домой...
Карду, как и в первый раз, подумалось - мать сменила гнев на милость и послала за ними. Ничего не расспрашивал отца, а поспешно стал одеваться. И скоро все втроём быстро шагали по улицам пробуждающегося утреннего города.
К воротам, потянув за собой цепь, бросился Босой... Искоса взглянул на Орысю. Вот сейчас, думал Карл, на порог выйдет мать и скажет: «Заходите, дети...» Медленно поднимался по ступенькам и всё ждал: вот-вот она появится... Но зашли в одну комнату, вторую - её не было.
- А мама? - спросил отца.
- Нет, - радостно ответил старик, - Уехала...
Вот оно что... Уехала, а отец воспользовался случаем, чтобы пригласить их в дом. Нет, такой пир им не нужен. Лучше уйдут... Но как оставить отца? Старался для них, хотел сделать приятное. Достаточно его обижает мать. Однако не удержался, легко упрекнул:
- Зачем... Не надо.
- По-человечески будет... А потом...
Не договорил - засуетился. Карл только удивлялся тому, что происходит. Неизвестно откуда появились в доме какие-то незнакомые люди: мужчины и женщины. Начали выносить столы и стулья, весь сад перепутали проводами, подвешивая между деревьев цветные лампочки. Карл с Орысей никакого участия в работе не принимали, лишь молча наблюдали, не понимая, что делается и для чего... Несколько раз Карл останавливал отца, спрашивая, но старик только отмахивался руками и загадочно улыбался, отвечая: «Подожди, сын, недолго уже...» В полдень, хотя светило яркое солнце, в саду включили электричество. В углу на маленькой лужайке между деревьев заиграла музыка: цыганский оркестр из нескольких скрипок и бубен. Неизвестно откуда появились на столах блюда. Началась свадьба.
Уезжая домой, Карл надеялся, что родители устроят ему свадьбу, но чтобы так громко? Зачарованными глазами смотрела вокруг Орыся, ей казалось, что они с Карлм попали в сказку. Играла музыка. Танцевали пары - не только в саду, но и на улице за забором. Во все щели заглядывали во двор любопытные детские глаза. Отец счастливый и возбуждённый ходил между гостей, время от времени обнимал сына с невесткой. Ничего не говорил, лишь молча улыбался. Но и без слов Карл понимал старика: хочет, чтобы на всю жизнь у них с Орысей осталась памятка, чтобы там, где они будут жить, всегда вспоминали свою свадьбу в родном доме... «Будем вспоминать», - думал Карл. И хотя вокруг была радость, сердце его обнимала тоска. Свадьба без матери, она ничего не знает. Чувство было такое, будто они свой брак с Орысей крадут у кого-то...
Гости попросили молодую спеть.
- Какую, Карл? - спросила шёпотом.
- Нашу.
Поняла. Ту, что пела тогда в степи, песню, которая свела вместе их сердца. Орыся пела, и всё вокруг затихло. Притих сад, замолчали птицы, не бряцал цепью Босой, замерли, припав к щелям в заборе, дети.
Меж горами там долина,
В той долине есть хатына.
В конце Карл стал подтягивать, и ему почему-то казалось, что они с Ариной вдруг перенеслись в то небольшое село над голубым озером в степи, а Украина далеко-далеко...
Пение оборвал гром, ударивший прямо над головой.
- Паскуды! Без меня? Обманул, чтобы я уехала, а сам свадьбу... Не надо мне чужой в доме!..
- Чужая? Ты сама чужая... Для меня... Для сына...
Отец стиснул кулаки и решительно пошёл навстречу матери. Никогда раньше таким Карл не видел своего отца. Рос на глазах. Мать не выдержала и, закрыв лицо руками, шаг за шагом начала отступать, а отец всё ближе и ближе подходил к ней. Все слышали, как он без конца проговаривал: «Чужая... чужая...» Маленький человек превратился в великана.
Солдатская могила
Шуршат спелые колосья. На солнечных струнах играет ветер. Какая-то неизвестная птичка, как чайка над морем, беспрестанно носится над пшеничными волнами, напевая свою бесконечно-однообразную мелодию. Мне тоже хочется петь, но своим голосом я лишь порчу симфонию. Поэтому молча радуюсь, что снова в степи. Умышленно не поехал автобусом, чтобы пройтись по тропинке между