Народ уже вскочил с мест, и аплодисменты не умолкают. Я также поднимаю руки над собой и хлопаю. Это похоже на некий ритуал, по существу, им и является. Но впервые с момента попадания в этот мир он меня захватил целиком. Огромный зал встал в едином порыве. Гром аплодисментов не умолкает, и все они посвящены в первую очередь мне. Это впечатляет. Снова полнокровно ощущаю невиданную мощь за спиной. Я во главе могучей державы, и крайне слабо осознаю это. Ведь и в будущем я не был величиной. А даже тот федеративной осколок былой Империи был невероятно богат и силен. Здесь же нам принадлежат гигантские ресурсы, сотни миллионов людей. Ну как с ними не совершить рывок в будущее?
Я не планировал строить коммунизм. Ни я, никто иной не ведает, что это такое. Мне бы сохранить страну и придать импульс здорового развития. И на том спасибо. Но в какой-то момент захотелось большего. Создание более справедливого общества, чем было когда-либо существовавшего на планете. Обмануть цивилизацию и человеческую природу. Пусть для этого придется вывернуть страну наизнанку, оно того стоит!
Информация к размышлению:
Результаты брежневских раздумий, как правило, носят на себе отпечаток двойственности, свойственной внешней политике советского государства на всём протяжении его существования, когда геополитические интересы СССР как
державы вступали в конфликт с интересами коммунистической власти или мирового коммунистического движения. Так, в октябре 1972 года на даче в Завидово Брежнев делает примечательную запись:
«Как бы Указ о евреях не отменять, а де факто не применять», — задавая этой мыслю своеобразную линию поведения властей в ходе советско-американского конфликта по вопросу еврейской эмиграции, закончившегося принятием конгрессом США поправки Джексона-Вэника.
Брежнев стремился смягчить этот дуализм за счёт свойственной ему осторожности и приверженности тактике «золотой середины». Например, размышляя в феврале 1973 года о возможностях поставки Египту ракет класса «Земля-Земля», Брежнев отмечал: «ведь США дадут Израилю тоже такие ракеты, и что из этого получится, то касается внутренней политики, то здесь можно вычленить три основных направления тематики брежневских записей: кадровое, хозяйственное и 'ритуальное». Несмотря на бытующее мнение о немощности Брежнева во второй половине 1970-х годов и фактически полном отстранении его от текущих дел, дневниковые записи доказывают, что подборкой, расстановкой и смещением партийно-хозяйственной элиты он занимался до последнего дня своей жизни, не выпуская кадровый вопрос из своих рук. Вот лишь несколько типичных записей: «Кадры — только кадры могут решать вопросы»; «О министрах (стариках): кадровые вопросы — взять в руки. Выдвижение молодёжи»; «Сокращение провести — постепенно, чтобы не растерять кадры»
Даже самые, казалось бы, незначительные брежневские записи могут помочь исследователям опровергнуть или подтвердить сложившиеся в историографии точки зрения. Так, существует версия, что в 1982 году Брежнев практически отстранился от дел, а верховная власть сконцентрировалась в руках «всесильного» Андропова. Однако факт назначения на пост главы КГБ СССР бывшего председателя КГБ Украины Виталия Федорчука — человека, не входившего в «команду» Андропова — вызывает сомнение в этой версии. До 21 мая 1982 года фамилия Федорчука ни разу не фигурирует в брежневских записях. Вместе с тем мы находим в дневнике сведения о том, что уже спустя неделю после назначения Федорчука главой Лубянки, Брежнев лично хлопочет о предоставлении украинскому чекисту московской квартиры. Такое внимание генсека свидетельствует о прямом участии и заинтересованности Брежнева в этой ключевой кадровой перестановке
Дневниковые записи позволяют реконструировать ещё одну важную сторону быта первого лица советского государства — отношение генсека к деньгам. Брежнев, который, так же как и Сталин, находился на полном государственном обеспечении и, следовательно, в деньгах практически не нуждался, в отличие от «вождя всех народов», знал счёт своим личным сбережениям. Он регулярно умножал их п о мере сил: обменивал валюту на рубли, клал деньги под проценты в сберкассу, фиксировал свои «гонорары» и «военные выплаты». «Любовь» Брежнева к деньгам, их накопление, были весьма важными элементами в его жизни и в бытовом укладе всей его семьи. Регулярные денежные переводы на имя близких родственников
свидетельствуют не только о проявляемой Брежневым заботе о своих ближних, но и о том, что генеральный секретарь ЦК КПСС был реалистом и не верил в скорый приход коммунизма.
За работами по атомной проблеме, как уже говорилось выше, постоянно следили Политбюро ЦК и Совет Министров СССР. Несколько раз по ходу работ мы докладывали о состоянии дел. Мне хорошо запомнился день, когда мы докладывали на Политбюро о результатах по получению плутония, обогащенного урана и тяжелой воды, а также о конструкции первой атомной бомбы. И. В. Сталин очень внимательно выслушал каждого. Первое сообщение сделал И. В. Курчатов, потом главный конструктор атомной бомбы, затем Б. Л. Ванников, А. П. Завенягин. Мне пришлось докладывать о получении тяжелой воды. Посмотрев на пробирку с тяжелой водой, И. В. Сталин спросил меня, чем же она отличается от простой воды. Я ответил, что по внешнему виду действительно нельзя отличить тяжелую воду от простой, но их удельный вес и другие физические свойства различны.
К середине 1949 г. было накоплено достаточное количество плутония и урана-235, чтобы сделать атомную бомбу и провести первые испытания атомного взрыва. Атомные комбинаты работали хорошо, увеличивая выпуск продукции. Для проведения испытания атомного взрыва в одном из отдаленных районов страны был создан полигон, на котором построены лаборатории, жилье для персонала, а также объекты для испытания воздействия атомного взрыва — жилые дома, мастерская, железнодорожный мост, окопы и другие сооружения.
Для установки атомной бомбы была сооружена металлическая башня высотой примерно 50 метров с грузовым лифтом для подъема основного объекта. Рядом с башней расположилось небольшое здание, где происходила сборка снаряда. Для управления взрывом на расстоянии 5–6 километров от башни был построен подземный железобетонный командный пункт. Кабели управления были проложены в укрытой траншее. Примерно за месяц до завершения всех работ на полигоне я выезжал на место и, вернувшись в Москву, доложил Спецкомитету о состоянии строительства.
В конце августа для проведения испытательного взрыва на полигон прибыла комиссия, в которую входили: И. В. Курчатов, А. П. Завенягин, М. Г. Первухин, Н. М. Зернов, В. А. Махнев и главный конструктор атомной бомбы. По состоянию здоровья не мог участвовать в комиссии Б. Л. Ванников. Комиссия провела проверку готовности всех сооружений для взрыва. Наконец, наступил день испытания. В ночь с 28 на 29 августа члены комиссии лично проверили готовность