Канцлер и министр юстиции переглянулись, смутившись от моей прямолинейности.
— Что значит «замазать кровью»? Заставить принять участие в казнях? — немного растерянно переспросил Александр Николаевич. Его теория добросовестного служения Отечеству получила ощутимый удар.
Пришлось объяснить концепцию роли юриспруденции в революционном процессе. Конечно, в доступных Радищеву терминах.
Казнь — это не только правосудие. Лишение человека жизни на глазах у других людей по приговору суда — в этом есть ритуальный символизм. Общество, лишенное в будущем такого зрелища, утратило это знание. И слава Богу! Но ученые об этом писали, а я их внимательно читал и имел четкие мысли на этот счет.
Когда царь Петр чуть ли не лично головы стрельцам рубил и заставлял аристократов себе помогать — в этом был заложен глубокий смысл. Когда мои пугачевцы до моего появления крошили дворян и прочих неприсоединившихся самыми разными жуткими способами — в этом тоже присутствовал символизм. «Тогда им, боярам, было веселее, теперь не один без отмщения не останется», — так написал в реальной истории Пугачев в своем манифесте. Гнев народный, куда без него? А в ответ получили гнев дворянский. С восставшими точно также расправились без всякой жалости. Четвертовали, пятирили, пускали по рекам плоты с повешанными… А ведь смертная казнь на Руси к моменту восстания была давно отменена!
Мои бунтовщики проявили недюжинную фантазию по части казней. Без всяких сомнений, переплюнули верха. «Сажать в воду», попросту говоря, топить на глазах у всех. «Прими очищение, ирод!» Нельзя не усмотреть в этом некой религиозной составляющей. Не только революционное правосудие, но и Страшный суд! И культ воды, характерный для языческой обрядности. В русском бытовом христианстве то и дело наталкиваешься на следы язычества.
Еще сожжения. Очищение огнем. Опять же таки мне удалось эту форму расправы свести к минимуму. Попросту — запретить! Отдельные несознательные личности из числа атаманов грешили теперь лишь сожжением имущества, включая дома. Но не людей. Знали, что за людей получат от меня по шапке.
Казнить имеет право только государство, только по судебному приговору и публично. То есть после суда, с церковным покаянием на «лобном месте», оглашением приговора. Никакой самодеятельности! С незаконными расправами нужно срочно заканчивать. Крестьянин ведь как рассуждает? Прикончу помещика — и пропала личная зависимость. Наивно? Да! Но, увы, широко распространено. Поломаем!
Лютость и «царская гроза».
Вот два верных слова для понимания того, что от меня ждут. «Не мощно царю без грозы держати трона», «государство без грозы — как конь без узды». Как этого избежать? Нужна законность, законный суд. Чтобы не расправа, а приговор по судебному решению. Вот только где найти баланс между «царской грозой» и необходимой степенью милосердия? Нет пока ответа.
— Вот тебе его и придумать, мой друг. Как раз по твоему министерскому направлению. Пришла пора донести до народа русского простую мысль, которую он пока никак не усвоит. Нет царского права карать и миловать, не никакого «праведного гнева». Есть закон! Токмо ему следует повиноваться.
Александр Николаевич, масон и просветитель, аж расцвел лицом при этих словах, настолько они соответствовали его взглядам.
— Истину речете, государь! — воскликнул с юношеским пылом.
— Раз истину, вот и готовить массовые публичные суды над кровопийцами и негодяями, кои запятнали себя преступлениями против рода человеческого. Именно суды нам потребны, а не внесудебные расправы! Не варварство, но цивилизация!
Радищев облегченно выдохнул, вытер со лба выступивший от волнения пот. Ранехонько обрадовался. Его поджидало непростое задание.
— Тут-то мне и нужен министр юстиции, который сформирует общественные суды и даст им правильный наказ. Тройки с участием всех сословий без исключения. Одним из трех судей отдельного судилища должен в обязательном, даже в приказном порядке стать каждый из присягнувших. Или принять участие в выселении дворян и конфискации их имущества. Как законный представитель власти.
— Единый Кодекс законов нам потребен. Или Свод.
— Обязательно! Но это долго и очень непросто. Мы еще поговорим об этом. Но сейчас ждать нельзя. Если мы не научимся защищать свою свободу, она пропадет.
— А вдруг такие суды будут заодно с преступниками? — усомнился канцлер в моей идее.
— Так надо заранее так подбирать состав каждого суда, чтобы не было накладок. Вот и займись этим, Афанасий Петрович.
Канцлер печально вздохнул. Радищев напряженно что-то прикидывал в уме.
Я кликнул казаков конвоя и отправился в Кремль, позабыв, что хотел переговорить с будущими губернаторами.
* * *
В старину царские покои располагались на третьем этаже Теремного Дворца. На условно третьем, ибо дворец представлял собой надстройку над двухэтажными клетями, прозванных Сытным дворцом. Когда-то здесь кипела жизнь. Огромный штат ремесленников и слуг обслуживал царскую семью. Теперь все пришло в запустение. Не работали даже мыльни на втором этаже — перестала поступать вода по свинцовым трубам, Водовзводная башня грозила обрушением, и Баженов предлагал ее разобрать. Катька запретила и повелела восстановить. Воз и ныне там.
«Что-то с этой историей нечисто, — рассуждал я, взбираясь по лестницам на третий, он же пятый, этаж. Отличная зарядка, между прочим. — Сперва она одобряет проект Баженова, предполагающий полную ликвидацию старинных зданий. Пол Кремля сносят. Но Водовзводную сносить не разрешают. Где логика? Быть может, у меня паранойя, но мне кажется, что конечная цель заключалась в превращении русской святыни в руины».
Ступени вывели меня к Золотой решетке — воротам на площадку Теремного дворца. Остановился и залюбовался. Великолепная работа! Позолоченное кованое железо, затейливые спиралевидные узоры, скоморохи с забавными гримасами, загадочные рыбы, птицы и звери, растительная вязь. Ни одной повторяющейся фигуры. Русское переосмысление ренессанса. Подлинное сокровище!
Вот такую красоту хочет уничтожить Баженов⁈ Сколько уже уничтожил, пока сносил древние здания? Истинный вредитель. Сразу вспомнилось его ироничное «прикажете окна кокошниками украшать?» А, собственно, почему бы и нет? В Теремке оконные проемы оформлены каменными резными наличниками с изображением сказочных животных — силены, кентавра. Потрясающе! Детство архитектора прошло в Кремле — он не мог не заметить подобных деталей. Откуда в русском человеке берется подобное небрежение к прошлому собственного народа?
Я двинулся дальше. Не для того, чтобы не подняться к себе на «чердак», в Златоверхий Теремок, а пройти в покои Августу. Решил проверить, наконец, как она устроилась. Для ее проживания была выделена Опочевальня с личной молельней на третьем этаже. Единственный вход в нее — через комнату фрейлин. Перед ней — ряд площадок-«отдыхов», где постоянно дежурила охрана, контролируя лестницу,