Оливер сказал я должен уехать и жить здесь в Святой Екатерине я не знал что такое Святая Екатерина и я думал там живет святая и сказал «да» если Элис тоже поедет. Он соврал и сказал что Элис тоже поедет и Элис тоже сказала эту большую жирную ложь а потом плакала плакала и это я ее расстраиваю и Оливер тоже говорит что это я ее расстраиваю и я должен идти в церковь Святой Екатерины один. Без мамули.
Я тут с самого начала испугался где святая Екатерина нет никаких святых одни сумасшедшие я знаю что я тоже немного сумасшедший Барни сказал мне что я немного сумасшедший в хорошем смысле но люди которые здесь они настоящие сумасшедшие гораздо сильней сумасшедшие чем я и некоторые из них кричат только не словами а просто шумом а я не люблю кричать и некоторые из них похожи на мертвецов пристегнутых к коляскам и их кормят как младенцев с нагрудниками и везде телевизоры громко еще громче.
А главная тут леди мисс Норин которая вся такая улыбается и смеется когда звонит Оливеру чтобы сказать ему что я был плохим мальчиком я слышу ее сквозь стену из сестринской комнаты но с нами никаких улыбок смеха болтовни только лицо лорда Задаваки и она никого не видит только кричит на медсестер где же мамуля а вспомнил в глине где Элис она приходила по вторникам с пирожными и мы играли в игры только теперь она тоже не приходит. Вначале я был очень испуган и хотел домой в свою комнату в свою кровать к своему проигрывателю который подарил мне Барни но Элис говорит что теперь я живу с двенадцатью друзьями некоторым я не нравлюсь некоторые любят меня сестра Марион моя любимая мне не нравится когда мисс Норин заставляет меня сидеть поджав руки под ноги а Кристи очень старый он писается как я когда-то и мама говорила что это неприлично и я сказал Кристи но он кричал и мисс Норин сказала иди в свою комнату но это не моя комната это всех наша комната потомушто там Кристи Билли Мэлаки Конэл а остальных я забыл как зовут мы живем в одной большой комнате и никаких разговоров когда выключен свет и никаких сказок перед сном и никаких бутербродов с вареньем в постели я помню бутерброды с вареньем которые делал Барни и истории про великана Жадину и ту где Алиса спускается в нору с кроликом но моя история это где есть Смешнорож а я принц вот это моя любимая история Кристи вчера ушел в глину больше не писается слава богу.
Он лежал мертвый в кровати и я попросил его присматривать за мамулей там в глине медсестра Марион моя любимая она бывает днем и угощает меня сладостями это наш секрет. Элис не приходила вчера и на прошлой неделе и еще много недель. Я вижу как мисс Норин и сестра Марион ругаются. Мисс Норин довела сестру Марион до слез сестра Марион спросила меня о Барни и где он живет потомушто я сказал сестре Марион что Барни мой друг и она позвонила ему и теперь он навещает меня каждый день он рассказал что Элис в счастливой стране рисует картинки и летает на стуле. Она не в глине. Он поклялся мне а Барни всегда говорит правду. Барни говорит мы сможем навестить Элис когда я вырасту но я думаю что я уже вырослый. Барни говорит что я должен вырасти еще больше.
12. Оливер
Мой кабинет – комната с высоким потолком в левом дальнем углу дома. Когда отец Элис был жив, он, возможно, использовал ее в качестве конторы или как берлогу, в которой можно уединиться от домашних, но, когда мы переехали, она стала комнатой для игр Юджина. Там хранились его мягкие игрушки, книжки с картинками и старый проигрыватель. Она была грязной и захламленной. В центре комнаты, на старом, дурно пахнущем ковре, стоял стул в стиле шейкер, который, думаю, уместней смотрелся бы на кухне, со спинкой из продольных планок и подлокотниками. За прошедшие годы его много раз красили, и несколько слоев синей, красной и желтой краски шелушились под засаленным налетом. Очевидно, это и было то самое «летающее кресло» Юджина. Полагаю, я должен был быть польщен тем, что моя первая книга вдохновила на создание летающего кресла, но вообще-то это совсем не то, на что я рассчитывал.
Комната оказалась светлой и просторной, с двумя высокими створчатыми окнами, занимающими большую часть стен, одно из которых выходило на лужайку за домом, а другое – на огибающую дом дорожку. Стены оклеены обоями в цветочек и увешаны диснеевскими плакатами, постерами «Дюран Дюран» и обложками альбомов Майкла Джексона.
Это была единственная в доме комната с надежным медным замком, и я настоял на том, что смогу работать только в ней. Элис сначала сопротивлялась, но я убедил ее, что мы можем оборудовать для Юджина другую комнату – ту, что когда-то служила ее спальней (мы переехали в спальню родителей).
Однажды, когда они с Юджином ушли куда-то после обеда, я ободрал комнату до голых стен, разломал там всё и оттащил обломки на костер в конце сада. Последовавший за этим переполох, на мой взгляд, казался преувеличенным. Больше всего Юджин расстроился из-за этого проклятого стула. Будто дом не был полон стульями, гораздо лучшими, чем этот. Юджин рыдал как ребенок, и я понял, что не смогу жить в таком бедламе.
Я переделал комнату под себя. Получилась комната джентльмена с тиковыми панелями, книжными шкафами вдоль внутренних стен и окнами, обрамленными тяжелыми бархатными шторами. Я расчистил давно заброшенный камин и поставил антикварный стол из красного дерева под углом к окнам. Позже на аукционе я купил библиотечное кресло с кожаной обивкой, торшер, который поставил за креслом, а также настольную лампу с зеленым абажуром. Неяркое освещение очень важно. В одной британской компании я приобрел тетрадь для записей в кожаном переплете, а у продавца старинных книг – несколько первоизданий для заполнения моих книжных шкафов. Через пару месяцев комната стала выглядеть кабинетом писателя, и в тех немногих случаях,