— Я Мария Виноградова, иду к Громову Кириллу Олеговичу на праздник.
— Как гостья? — хохотнул все тот же мужчина и окинул намеренным пристальным взглядом мои черные заношенные брюки, сейчас еще и намокшие по нижнему краю, и ботинки, испачканные после быстрой ходьбы по лесу.
Наверное, охранник считал себя невероятно смешным. Первый, в будке, тоже ухмыльнулся.
— Как уборщица, — сквозь зубы выдавила я.
Я уже была готова сквозь землю провалиться от жгучей смеси стыда, унижения и ненависти.
— Все вы так говорите, — зацокал первый охранник в будке.
Он достал откуда-то длиннющий список, долго что-то в нем выискивал, водя карандашом по бумаге, а потом махнул рукой. — Есть такая Виноградова Мария Васильевна, семьдесят второго года рождения. Ну, проходи.
Едва дождавшись его слов, я пулей пролетела мимо будки, оставив двух бугаев у себя за спиной. С некоторым пор я особенно сильно не могла терпеть братков или пусть даже бывших братков, или тех, кто косил под братков. А еще, конечно, боялась. Потому и всячески старалась их избегать.
Я быстро шла по ровной асфальтовой дороге — давненько не видела такого асфальта. Ни единой ямки, ни даже трещинки! Просто чудо какое-то! По обеим сторонам дороги рос идеально постриженный зеленый газон, на одинаковом расстоянии стояли кадки с туями и высились глухие черные заборы, плавно переходящие один в другой и в конце концов сливавшиеся в безликую сплошную массу. Я различала окончание и начало участков лишь по воротам: у каждого забора они были свои. Непременно массивные и вычурные, но хотя бы разные.
Нужный мне дом находился в самом дальнем конце поселка, выходил задними окнами на лес. Перед воротами в ровный ряд выстроились два джипа Чероки, два бумера и, конечно же, 600-й мерин. Я обошла их и направилась вдоль забора к калитке черного входа, которой пользовался персонал. Там меня встретила уставшая девушка с распущенными светлыми волосами, в дождевике и с папкой в руках. Она курила, прислонившись спиной к калитке, и равнодушно кивнула в ответ на мое приветствие.
— Проходи по дорожке на кухню, форму для прислуги выдает Вероника Львовна, она в кладовке. По дому никуда не шляйся, нос в комнаты не суй. Поймают — тебе не поздоровится. Кухня-гостиная-кухня — вот твой маршрут. Воровать тоже не советую, — скороговоркой протараторила девушка и отвернулась от меня, сразу же потеряв ко мне всякий интерес.
— Спасибо, — вежливо поблагодарила я и поспешно прошла мимо, уже в который раз за день вспоминая, что на дне моей старой потрепанной сумки ждет своего часа заветная пачка сигарет.
Курила я мало, но не потому, что заботилась о своем здоровье. Просто хорошие сигареты стоили как крыло самолета, а курить какой-нибудь Беломор я не могла физически. Потому и покупала дорогущую пачку раз в месяц, а потом растягивала ее как могла. Дурная привычка, привязавшаяся ко мне еще в той, другой жизни. А теперь я никак не могла от нее избавиться.
На ухоженном участке с идеальным газоном и фигурными кустами возвышался огромный трехэтажный дворец из красного кирпича с арочным окнами, тремя или четырьмя башенками и треугольной крышей со шпилем. Задрав голову, я оглядела его снизу вверх. Да уж. Откуда-то доносились громкие голоса. Может быть, приезжали первые гости?
— Эй, ты тоже тут деньжат подзаработать, да?
Пока я пялилась на особняк, меня со спины догнала девушка примерно моего возраста, одетая в объемный свитер с цветным геометрическим узором.
— Меня Катей зовут, — сказала она и одернула пониже короткую черную юбку, задравшуюся на бедра из-за гладкой поверхности темно-бордовых лосин.
— Я — Маша.
Катя тряхнула высоким хвостом, в который были убраны ее светлые волосы. Ее глаза были густо подведены темным карандашом, а ресницы — накрашены тушью в несколько слоев.
— Ну, будем знакомы.
Вдвоем мы вошли в дом через дверь для персонала и оказались в небольшой светлой прихожей, ведущей сразу в несколько комнат. Я замялась, не зная, куда идти дальше, а вот Катя не растерялась и крикнула в коридор.
— Эй, есть тут кто?!
— Девочки, идите сюда!
Я узнал голос матери и улыбнулась. Мы договорились не афишировать перед незнакомцами свое родство, поэтому я постаралась ничем себя не выдать и наравне с Катей вежливо поздоровалась с Вероникой Львовной, которую мы нашли в огромной гардеробной.
Моей маме в этом году исполнилось всего лишь срок девять лет. Она выглядела старше своего возраста, как и многие женщины, на чью долю выпало немало испытаний. Но последние несколько лет, которые она проработала в этом особняке, определенно пошли маме на пользу: взгляд серых глаз стал мягче и спокойнее, пропало извечное напряжение в выражении лица.
А пару месяцев назад я уговорила ее сделать каре, и теперь короткие светлые волосы делали лицо мамы чуточку, но моложе.
— Держите, девочки, — она положила на длинную стойку в гардеробной две стопки и подвинула в нашу сторону. — Это одежда, а туфли можете здесь посмотреть, — и она указала рукой себе за спину вглубь комнаты.
— Не справитесь — зовите! — мама улыбнулась нам обеим, задержала чуть более долгий взгляд на мне и вышла из гардеробной.
— А мы вдвоем что ли будем? — крикнула ей в спину Катя.
— Нет, еще троих ждем, — отозвалась она и прикрыла за собой дверь.
Тем временем я развернула стопку с одеждой и придирчиво рассматривала черное закрытое платье. Глухой ворот, длинные рукава, подол ниже колен — я ожидала гораздо худшего! Уже представляла, как отказываюсь надевать наряд интердевочки и теряю подработку.
— Мы что на поминках будем работать? — а вот моя спутница захихикала и принялась избавлять от цветных легинсов и короткой юбки.
Я последовала ее примеру, сняла черные брюки, такую же черную водолазку и потянулась за колготками, которые прилагались к платью.
— Ого, подруга, — Катя присвистнула, разглядывая меня.
Мои щеки обдало румянцем, и я с досадой прикусила губу. Ну какая же ты дура, Маша!
— Откуда у тебя это? — ничего не стесняясь, она подошла ко мне и едва ли не тыкнула пальцем в правое плечо, рассматривая огромный шрам от ожога — размером с ладонь.
Полтора года прошло, как я его получила.
— Производственная травма, — я огрызнулась, хотя изначально собиралась отшутиться.
Наверное, шутить об этом я не смогу никогда.
— Ладно-ладно, — Катя миролюбиво фыркнула и подняла