«Она не твой адъютант, отец!»
Я прикусила кончик языка. Доказывать ему что-либо — бесполезно. Нужно обозначить свою позицию и покинуть кабинет как можно скорее.
— Вы с князем подписали брачный договор, — напомнила я.
Договор мне показала Кира Кирилловна. Читать на витиеватом языке середины XIX века было тяжело, но я справилась и во всем разобралась: например, в своем приданом и в ежегодном содержании, которое обязался выделять мне муж.
Отец досадливо цокнул языком. С брачным договором ему было трудно поспорить, ведь в самых первых его строках было написано, что этим договором князь Разумовский и князь Хованский скрепляют свои намерения относительно заключения брака и так далее, и тому подобное.
— Любой договор можно опротестовать. Князь был блестящей партией для тебя, это правда. Но это время ушло, теперь он совсем в иной когорте.
Его слова задели меня за живое, и я вскинулась.
— Вы тоже скоро в ней окажетесь, — тихо сказала я, сузив глаза.
— Что?.. — отец подавился воздухом.
— Вас отстранят от службы. Ваш сын — террорист, — припечатала я.
Повисла тяжелая, гулкая тишина. Князь Разумовский испепелял меня взглядом, словно надеялся, что я устыжусь и отвернусь, опущу голову и пролепечу просьбу о прощении. Но этого не будет.
Не выдержав, он заговорил первым, и в голосе его прозвучали досада и разочарование.
— Это тебя муж научил так говорить? — небрежно поинтересовался он, словно я была бессловесной неразумной зверушкой.
— Это я сама могу связать одно с другим, — парировала я, и отец скривился. — Георгий поплатился лишь за то, что мне помог! Когда ваши подчиненные пытались утянуть на дно, чтобы укусить вас побольнее.
Отец затолкал сигару в пепельницу с такой силой, что переломил пополам, и на стол осыпались крошки.
— Я подыскал тебе другого жениха, — заговорил он как ни в чем не бывало спустя пару минут, и на несколько мгновений я опешила и застыла, ошеломленно глядя на него.
Он действительно притворился, что между нами не было никакого разговора?! Что он не слышал, что я ему сказала?! У меня горло свело от этой смеси наглости и потрясающего бесстыдства.
— Отец, вы в плену повредили уши? — ласково осведомилась я, решив, что терять мне уже нечего. — Я вышла замуж за князя Хованского. Его женой я и останусь.
— Тебя изуродовали из-за него! — он рассек воздух тяжелым кулаком. — Посмотри на себя, без году неделя жена, а хамства набралась на сто лет вперед. Вас разведут, и точка. я все сказал. Я пока еще Генерал-губернатор здесь. Обращусь к Государю — он мне не откажет.
Я не могла поверить, что помогла спасти его из плена! Что его спас из плена Георгий, о котором он теперь отзывается с таким презрением и пренебрежением, как о самом пропащем преступнике!
— Даже если... даже если вы добьетесь моего развода, клянусь, я останусь жить в особняке мужа на правах его любовницы, — я скрестила на груди руки и сделала шаг вперед, не отводя от отца пристального взгляда.
Его лицо искривилось, в глазах мелькнуло настоящее бешенство. Вот и славно! Я тряхнула прической и продолжила наступать на него, говоря тихим, вкрадчивым, почти шипящим шепотом.
— Рожу вам внука или внучку-бастарда. У меня будет содержание от мужа, вы никакой силой не заставите меня выйти второй раз замуж! У вас не будет на меня никаких прав после развода!
— Какой же ты стала дрянью, Варвара, — князь Разумовский разочарованно покачал головой.
— Довольно! — дверь за моей спиной с грохотом распахнулась, и в кабинет стремительно ворвался Георгий. За его спиной в холле стояла бледная Кира Кирилловна. — Мы уезжаем, сейчас же. Мы достаточно выслушали от вас грязи.
Он протянул мне руку, и я подошла к нему, остановилась рядом. Его глаза метали молнии. Если бы взглядом можно было убивать — отец был бы уже мертв
— Мальчишка! — взревел отец. — Против кого ты намерен идти? Против Московского генерал-губернатора?!
— Да хоть против самого черта, мне нет дела, — оскалился Георгий. Его ладонь с силой сжала мою.
Я стояла близко к нему и видела, как быстро билась жилка на шее.
— Прощайте, Ваше сиятельство, — он насмешливо посмотрел на отца и развернулся к двери. — Доброго вечера, графиня, — сказал тетушке, когда мы прошли мимо нее.
Все это время он крепко держал меня за руку.
— Я лишу тебя наследства, Варвара!
Князь Разумовский вышел следом за нами. Георгий тем временем помог мне накинуть меховое манто, его ладони успокаивающим, защитным жестом прошлись по моим плечам и рукам.
— Лишайте, — бросил он небрежно, даже не повернувшись, чтобы посмотреть на отца.
Он так и стоял к нему спиной.
— Он бросит тебя через год или два, и ты сама приползешь к отцу. Будешь молить о прощении! Кому ты будешь нужна со шрамом и без денег?
Георгий замер. Вытянул вдоль тела руки, крепко сжал кулаки и медленно, очень медленно развернулся. И отчеканил ледяным голосом.
— Еще одно слово, Ваше сиятельство, и я вызову вас на дуэль. Не посмотрю, что вы отец Варвары Алексеевны.
С минуту они мерились взглядами. Но князь Разумовский молчал, лишь смотрел на нас, испепеляя. Наконец, Георгий отмер и вновь повернулся ко мне. Привычно протянул локоть, и мы покинули отцовский особняк.
Пожалуй, ни одно из оставленных в нем платьев и украшений не стоит возвращения. Лучше я стану неделями носить одно и то же, чем моя нога вновь переступит этот порог.
Экипаж стучал по булыжникам ночного города, убаюкивая своим размеренным ритмом, но в тесном пространстве внутри воздух был пронизан напряжением. Георгий сидел напротив меня, скрестив руки на груди, его взгляд горел, словно тлеющий уголек, и этот жар, казалось, пробирался прямо под мою кожу.
Мое сердце учащенно билось. Конечно, я безмерно злилась на князя Разумовского. Прежде он казался мне тираном и деспотом, но разумным человеком. Сегодня же вечером я поняла, как сильно ошибалась. Разумным он не был.
А еще я никак не могла перестать думать о том, как Георгий ворвался в кабинет, чтобы вступиться за меня. Как угрожал отцу дуэлью, когда тот переступил последнюю грань.
Князь вдруг резко выдохнул, словно все это время сдерживал дыхание.
— Это было безрассудно, — сказал он, глядя в окно. — Мне не стоило прибегать