— Что ты слышала, сестра?! — бушевал он яростным шепотом, опасаясь кричать, чтобы не перебудить прислугу. — Зачем, ну, зачем ты покинула спальню, Варвара? Чего тебе не лежалось в кровати? — с отчаянной злостью воскликнул Серж. — Почему ты всюду суешь свой нос?!
Она задыхалась и не могла ответить, даже если бы захотела: брат по-прежнему затыкал ей рот ладонью.
— Лучше бы ты не просыпалась, Варенька. Лучше бы ты не просыпалась, — прозвучали в ее ушах зловещие слова.
И это было последним, что услышала княжна Разумовская Варвара Алексеевна, девица восемнадцати лет.
Глава 1.
Я открыла глаза и вновь увидела перед собой высокий потолок и балки темно-коричневого, насыщенного цвета.
Устало вздохнув, я зажмурилась, но провалиться в спасительное беспамятство не получилось.
Пора было признать: происходящее со мной — не чья-то дурная шутка, не глупый розыгрыш, не телевизионное шоу.
Раньше меня звали иначе. Еще не так давно я откликалась на имя Вера и лежала в палате для онкобольных.
По воле необъяснимого рока я и впрямь очнулась в теле Вареньки Разумовской, в середине девятнадцатого века. Прошедшая неделя мне не приснилась, не привиделась из-за лекарств, которыми меня пичкали в том мире. Наверное, рак добил меня, добрался своими костлявыми щупальцами, и я умерла — но не насовсем, не до конца.
Жизнь дала мне второй шанс, вторую жизнь — занятная получилась тавтология.
Конечно, после смерти дедушки, воспитавшего меня, там у меня не осталось ничего. Ни семьи, ни домашних питомцев. Но, тем не менее, меня одолевала странная, дикая смесь чувств. Я и верила, и тосковала, и грустила, и радовалась, и страшилась, и надеялась, и ждала…
Я, которую в прошлом мире звали Верой, а нынче красивым именем Варвара, вновь открыла глаза и повернула голову. Соня — то ли моя молочная сестра, то ли подруга-наперсница, то ли служанка, а, может, все и сразу — дремала, примостившись на низкой подставке для ног возле кресла, стоявшего напротив кровати. Ее русые волосы были убраны в простую косицу, и одета она была в скромное, немаркое платье из темной ткани.
Ее имя я помнила, но как, почему, откуда — сказать не могла.
Судя по темноте за окном, я проснулась посреди ночи. Голова неприятно болела, а ссадина на затылке чесалась под повязками. Постель ощущалась непривычно мягкой, и я буквально утопала в десятке подушек, которыми была обложена со всех сторон. Тяжелое, толстое одеяло давило на грудь, и я, с трудом из-под него выбравшись, одернула длинные рукава ночной сорочки. К которой я тоже пока не привыкла.
Я привыкну, пообещала себе. Я обязательно привыкну».
Человек, чью жизнь преждевременно рано и слишком быстро оборвал рак — четвертая стадия, метастазы во все органах — никогда не откажется от такого подарка судьбы. Новая жизнь, пусть даже в другом веке, в совсем другое время! Я была согласна на все. Вот только…вот только в кошмарах приходили жуткие воспоминания настоящей Вареньки.
Холодные ладони старшего брата затыкают рос и нос. Она почти теряет сознание, перед глазами начинают плясать черные круги, а легкие — жечь от нехватки кислорода, когда раздается голос.
— Серж, что вы делаете?! Останутся следы!
И ее отпускают, и она делает судорожный, жадный вдох, пока ее волокут прямо по полу из темного дуба к лестнице со второго этажа, и все тот же голос уверенно приказывает.
— Смерть должна быть естественной! Ни у кого не должно возникнуть ни единого вопроса. Давайте сюда, разольем после немного мыльной воды… Девица поскользнулась и упала, во всем будут виноваты нерадивые слуги, недостаточно насухо вытерли полы…
И ее старший брат подчиняется этому властному, строгому голосу. Ее и впрямь тащат к лестнице, и перекидывают через высокие, резные перила, и сбрасывают вниз…
Ни сожаления, ни тени раскаяния, ни единого колебания.
Старший брат убивает младшую сестру.
А ранним утром слуги натыкаются на ее тело — но уже не бездыханное, ведь в нем живет душа Веры…
Я помнила все это, словно это и впрямь случилось со мной. Технически, так и было, и память тела меня не подвела.
В голове крутились обрывки образов и мыслей. Я что-то подслушала тем страшным вечером, неделю назад. Какой-то разговор вели в малой гостиной трое мужчин, и черные тени плясали по потолку, и прозвучали страшные, жуткие слова, от которых кровь застыла в моих жилах.
Каждый раз, как я пыталась его вспомнить, голова начинала нестерпимо болеть.
Из-за чего брат решился на убийство сестры? Что та могла услышать?..
Я застонала от огорчения, разочарования и злости, и это разбудило чутко дремавшую Соню. Та сразу взвилась на ноги и шагнула к кровати, поправляя измявшееся платье.
— Барышня? — спросила она, с испугом заглянув мне в глаза. — Хотите чего? Попить? Узнаете меня?
В первые несколько дней каждое пробуждение приносило мне только боль. Я не верила, что все вокруг — взаправду. Отказывалась говорить, бормотала страшные глупости, никого не узнавала и не называла по имени.
Теперь понимала, что это — к лучшему.
Потеря памяти мне на руку. Быть может, старший брат передумает меня убивать. По крайней мере — сразу же.
А там уже я во всем разберусь и вспомню, пойму, что толкнуло Сержа на страшный поступок.
И постараюсь отправить его… куда, кстати, тут отправляют убийц? В острог? Тюрьму? Ссылку? Сибирь?..
И кто стоял рядом с братом, кто нашептывал ему в ухо, как лучше обставить убийство сестры, чтобы все подумали на несчастный случай.
Княжна Разумовская Варвара Алексеевна. Девица восемнадцати лет.
— Барышня? — чуть не плача вновь позвала меня Соня.
— Да-да, — я перевела на девушку растерянный взгляд. — Ты… Соня, да? Ужасно болит голова, — я поморщилась вовсе не картинно, а обрадовавшаяся сверх всякой меры девушка упала на колени перед кроватью и, счастливо улыбаясь, вцепилась двумя ладонями в мою руку.
— Барышня! — воскликнула она радостным, горячим шепотом. — Очнулись, барышня! Теперь взаправду очнулись!
Я почувствовала, как по груди разлилось тепло. Перед глазами сразу же появились смутные образы, осколки той прежней девицы, и, сама того не ожидая, будучи