Но всё ли Коробов сообщил об отце Бондарева? Сдаётся, что он многое по каким-то причинам утаил. Что я могу добавить? Пока не очень многое. Прежде всего назову год рождения Василия Бондарева: 1896-й. И место: село Новомихайловка Оренбургской губернии.
А дальше-то что было? Все биографы Бондарева всегда подчёркивали только одно, что отец писателя работал (или всё-таки служил) народным следователем. Такие должности действительно одно время существовали. Впервые их ввели ещё в 1918 году, но положение о них было принято лишь осенью 1922 года. Каждый народный следователь закреплялся за конкретным следственным участком, имел при себе секретаря и рассыльного и при содействии милиции вёл предварительное следствие. Однако в 1928 году институт народных следователей упразднили, а все их полномочия отошли к органам прокуратуры.
Должен признаться, что мне пока ни в одном архиве не удалось выявить ни одного документа, в котором бы рассказывалось об отце Бондарева как народном следователе. Одно время я много общался с историком Олегом Капчинским, работающим на кафедре теории, истории государства и права в Академии труда и социальных отношений. Так вот, он давно занимается двумя темами: историей ВЧК и исследованием взаимоотношений спецслужб с отечественным кинематографом. И в одной из бесед Капчинский сказал мне, что ему не раз попадались документы, в которых Василий Бондарев фигурировал как сотрудник информотделения Орского отдела то ли ВЧК, то ли уже ОГПУ. Правда, он не мог вспомнить, в какие конкретно годы отец Бондарева работал в спецслужбах: до или после назначения его народным следователем. Остаются открытыми и другие вопросы: с какой должности Василий Бондарев в конце 1931 года отбыл из Ташкента в Москву и куда его в столице определили? Вряд ли ему предложили место рядового адвоката. Работавший одно время в аппарате Союза писателей России под началом Юрия Бондарева прозаик Борис Шереметьев как-то признался мне, что лично видел документы, в которых отец писателя значился как бывший военный прокурор.
Сам Бондарев ниаких воспоминаний о своём отце не оставил (во всяком случае, мне они не попадались). Есть только одна его небольшая миниатюра из цикла «Мгновения», которая так и называется: «Отец». Но это – чистая лирика. Бондарев рассказал, как весной 1936 года двенадцатилетним мальчишкой вдруг по-другому посмотрел на отца. «Мне бросилось в глаза: он оказался невысокого роста, короткий пиджак, некрасив, брюки, нелепо поднятые над щиколотками, подчёркивали величину довольно стоптанных старомодных ботинок, а новый галстук, с булавкой, выглядел словно бы ненужным украшением бедняка. Неужели это мой отец? Лицо его всегда выражало доброту, уверенную мужественность, а не усталое равнодушие, оно раньше никогда не было таким немолодым, таким негероически-безрадостным».
Но, заметьте, писатель не проронил в этой миниатюре ни слова о том, кем же был его отец.
Не очень много Бондарев и его первые биографы рассказали и о матери писателя. Её звали Клавдия Иосифовна, в девичестве она носила фамилию Гришаенко. Коробов выяснил лишь, что отец Клавдии Иосифовны родом был из Полтавы и какое-то время работал на железной дороге. А где и когда мать писателя встретила Василия Бондарева и вышла за него замуж, пока остаётся неизвестным.
Итак: 15 марта 1924 года в семье Бондаревых родился первенец. Уже на склоне лет писатель в беседе с нижегородским литературоведом Валерием Сдобняковым рассказал о том, что осталось в его памяти о проведённом в Орске на берегу Урала раннем детстве: «До сих пор ясно помню знойный полдень, июль, горячий песок обжигает пятки, Урал блещет, сверкает, как расплавленное серебро, он весь в фонтанах искр, в радужных брызгах купающихся, повсюду ликующий детский смех, радостные крики – воскресный день на сказочной реке, куда мама привезла меня порезвиться в прибрежном песке и, конечно, в воде. Помню несказанное наслаждение барахтаться и кувыркаться на мелководье, куда допускала меня мама, наблюдая за мной с берега. Я упирался ручонками в дно, бултыхал ногами, изображая плавание взрослых и, ожидая одобрения, смеясь, смотрел на маму, следившую за мной счастливыми, порой тревожными глазами. Это был детский рай…» («Литературная Россия». 2011. 22 октября).
Кое-что Бондарев успел перед смертью поведать о своих первых годах в Орске и журналисту из газеты «Правда» Виктору Кожемяко (журналист привёл слова писателя уже после его смерти). «Я, – рассказывал Бондарев журналисту, – родился на Урале, в городе Орске. Хорошо помню знойный день, залитую солнцем реку Урал и себя, барахтающегося в первозданно чистой воде, где над донной галькой мелькали тёмные спины пескарей. Мне было тогда года три. И хорошо помню дом с резными наличниками, стоявший на бугре у самого берега» («Правда». 2020. № 34. 15–18 мая).
Вскоре после смерти Бондарева Кожемяко вспомнил ещё один рассказ писателя из его детства. Приведу и его: «Мой отец был народным следователем, всю свою молодость ездил по южным уральским степям. С отцом ездили мать и я. Любовь к степи, жаркому запаху трав, безграничному простору синевы, к полыхающим в ночи звёздам, к утренней росе, печальным осенним закатам, к случайным дорожным встречам не остывает во мне до сих пор» («Правда». 2020. № 34).
В 1927 году Василий Бондарев был переведён в Ташкент. Но какую должность он занял на новом месте, пока выяснить не удалось. Точно известно, что почти сразу после переезда в Ташкент его жена родила второго ребёнка – дочь Элеонору.
В Центральной Азии Бондаревы провели почти четыре года. Но их сын это время почти не запомнил. Только в 2005 году поведал журналисту Владимиру Винникову: «И был жаркий, с арыками и карагачами, Ташкент, – где я прожил до шести лет» («Завтра». 2005. 1 ноября).
В 1931 году Василий Бондарев был вызван в Москву, но кто именно и для чего его позвали в столицу, до сих пор остаётся тайной. Пока неясно и то, какую ему в советской столице предложили работу (внучка писателя Вера не исключает, что её прадед имел отношение к спецслужбам). Жильё Бондаревым выделили в Замоскворечье, в Большом Спасоболвановском (ныне 1-м Новокузнецком) переулке, 4, в доме, который когда-то принадлежал конфетной фабрике. Они получили две комнаты в коммуналке, рассчитанной на шесть семей, с общим коридором и общей кухней. Все соседи оказались тоже приезжими – правда, они перебрались в Москву из близлежащих к столице губерний.
Добавлю: когда уже Бондаревы крепко осели в Замоскворечье, мать Юрия перевезла в Москву из Полтавы своего отца – деда Иосифа, как его звал маленький Юрий. Этому дедушке приспособили небольшой уголок в одной из комнат, который от других помещений был отделён