Епископ Мюнстера, граф Клеменс Август фон Гален, в знаменитой проповеди 3 августа 1941 г. выразил эти тревоги и открыто осудил убийство душевнобольных. Какими бы смелыми ни были его слова, то был отнюдь не одинокий глас вопиющего в пустыне, как порой считается. Его речи предшествовало публичное осуждение «эвтаназии» немецкими протестантами. Гален озвучил свой протест более чем через год после того, как впервые услышал о том, что происходит в приютах его епархии. Похоже, самое важное в этом эпизоде то, что сама по себе его проповедь едва ли оказала бы такое влияние, если бы она не отражала широко распространившееся среди населения недовольство и, более того, не подпитывалась двумя значительными факторами, связанными с войной. Во-первых, кампания блицкрига против Советского Союза застопорилась. Во-вторых, ВВС Великобритании усилили бомбардировки, в особенности крупных католических центров на северо-западе Германии, в том числе и Мюнстера. Нацистский режим опасался, что два этих фактора подорвут уверенность населения в скорой победе. Поэтому он решил оградить народ от любого конфликта, который мог бы отвлечь от реальной цели – победы в войне{52}.
Некий статистик программы Т4 составил сводку количества пациентов, убитых в каждом из центров к концу августа 1941 г. Общее число «дезинфекций», как именовалось в этом документе убийство людей, составило 70 273 – удивительно близко к числу жертв, намеченному осенью 1939 г. Наибольшая доля жертв пришлась на Хартхайм, где были убиты 18 269 человек. Однако самые высокие темпы убийств были достигнуты в Хадамаре, где за семь месяцев с января по август 1941 г. были умерщвлены 10 072 пациента. Сожжение десятитысячной жертвы его персонал отпраздновал шуточной церемонией в подвальном крематории. Обнаженный труп положили на носилки, усыпали цветами, а руководитель отделения Вальтер Бюнгер произнес речь; каждый сотрудник получил по бутылке пива. Из общего числа в 70 273 жертвы программы Т4 35 224 человека были убиты в 1940 г. и 35 049 – в 1941 г. Однако другие источники сообщают, что в шести центрах за указанный период погибли 80 000 пациентов, хотя реальные цифры могли быть еще выше. Отчет, обнаруженный после войны в Хартхайме, содержал также скрупулезный отчет о тех средствах, которые удалось сэкономить благодаря убийству инвалидов. Статистик Т4 подсчитал, что 70 273 «дезинфекции» сэкономили бы Третьему рейху за десять лет 885 439 800 марок – чудовищный утилитаризм, призванный подвести рациональную базу под евгеническую и расовую идеологию, которая создала центры умерщвления и питала массовые убийства{53}.
В отличие от недовольства, которое привело к закрытию Графенека и Бранденбурга годом ранее, официальное сворачивание расширенной программы «эвтаназии» в августе 1941 г. на самом деле не остановило работу ни одного из четырех действовавших центров умерщвления: Хартхайма, Зонненштайна, Бернбурга и Хадамара. Операция Т4 продолжилась с высокой интенсивностью, но уже вне поля зрения общественности, в то время как «эвтаназия» детей, при которой газовые установки никогда не использовались, не то что не остановилась, но даже интенсифицировалась; многие «специальные детские отделения» были открыты уже после этой остановки. На самом деле после приказа о прекращении «эвтаназии» было убито больше людей, чем до него. Однако изменились методы убийства, использовавшиеся в расширенной программе «эвтаназии». На втором этапе для умерщвления пациентов использовался уже не газ, а преднамеренный отказ от ухода, лишение пайка или передозировка медикаментов. Например, в Хадамаре систематические убийства возобновились в августе 1942 г., после того как в конце июля там были демонтированы газовые камеры, и продолжались до марта 1945 г. В Зонненштайне газовые камеры также были закрыты летом 1942 г., после чего замок использовался в качестве госпиталя вермахта. Бернбург был ликвидирован только в апреле 1943 г. Из шести центров умерщвления самым долговечным оказался Хартхайм; он продолжал работать до декабря 1944 г.{54}
Параллельно с возобновлением убийств в оставшихся центрах умерщвления программы Т4 «уничтожение никчемных жизней» осуществлялось и более децентрализованно: в определенных учреждениях врачи были уполномочены убивать отобранных пациентов с помощью медикаментов или посредством голода. Больницы со «специальными детскими отделениями», где осуществлялась детская «эвтаназия», вроде Айхберга, Кальменхофа (обе в Гессене) и вышеупомянутого Эгльфинг-Хаара (Бавария) не только использовались в качестве транзитных учреждений для программы расширенной «эвтаназии». После приказа Гитлера о ее прекращении они квалифицировались как подходящие места для убийства взрослых. Два учреждения, Месериц-Обравальде в Померании и вышеупомянутая Дзеканка в Вартеланде, расположение которых на восточной границе Третьего рейха позволяло скрыть массовые убийства от немецкого населения, были переоборудованы под больницы, смыслом деятельности которых было уничтожение людей. Наконец, огромное количество больниц, у которых после 1941 г. не было возможности использовать основные центры умерщвления, просто убивали своих пациентов-инвалидов самостоятельно{55}.
Уничтожение психиатрических пациентов в Третьем рейхе и на аннексированных территориях Польши в 1939–1941 гг. стало первой программой массовых убийств нацистской Германии и в ряде аспектов сыграло основополагающую роль для последующих нацистских кампаний массовых убийств: впервые они уничтожали группу людей, определенную ими на основе идеологических представлений; не делалось различий между возрастными группами – более того, дети были среди первых жертв; шесть центров умерщвления программы Т4 стали первыми в истории учреждениями, созданными исключительно для убийства своих заключенных, оказавшись, по сути, протолагерями смерти, где осуществлялись массовые убийства европейских евреев в промышленных масштабах. Убийства в рамках программы «эвтаназии» были не просто прологом, а первой главой нацистского геноцида.
Собственно, ровно поэтому нет ничего удивительного в том, что программа систематического убийства психиатрических пациентов демонстрирует удивительные параллели с истреблением евреев в Европе начиная с 1941 г. Мало того что большое количество людей уничтожалось газом в специальных центрах умерщвления, был разработан сложный, основанный на разделении труда процесс введения в заблуждение жертв до последнего момента, освобождения исполнителей от всякой ответственности и обеспечения секретности всей программы. Организованная как серия перемещений транспортировка жертв, привлечение врачей для проведения осмотров или отбора и введение критерия «непригодности к работе» – все эти элементы иллюстрируют прямую связь между двумя программами убийств{56}.
Глава 2
Обезглавливание польского общества
С эпохи трех разделов Речи Посполитой в 1772, 1793 и 1795 гг. прошло более столетия, прежде чем в 1918 г., после Первой мировой войны, Польша вновь стала национальным государством. До того ее территории принадлежали Германской, Российской и Австро-Венгерской империям, прекратившим существование в прежних формах. В июне 1919 г. по Версальскому мирному договору Польше отошли 51 800 км2 германской территории. Для Германии Польша была постоянным физическим напоминанием о поражении 1918 г. и понесенных серьезных территориальных потерях. Целью вторжения Третьего рейха в Польшу в 1939 г. и его последующей оккупационной политики было обратить вспять эти события и буквально стереть Польшу с карты, как это случилось в результате ее третьего раздела в 1795 г.
Завоевание Польши в сентябре и начале октября 1939 г. немецкие захватчики начали с систематической этнической чистки польских правящих классов и элиты. Она проводилась параллельно, а иногда и вместе с убийствами польских психиатрических пациентов на аннексированных территориях. Политики, землевладельцы, учителя, юристы, врачи, священники, высокопоставленные государственные служащие и представители интеллигенции в качестве базы польской национальной идентичности и потенциальных вожаков сопротивления немецкому господству подвергались аресту и уничтожались. Двойная цель этого обезглавливания польского общества заключалась в том, чтобы, с одной стороны, уничтожить польскую нацию и любое чувство польской национальной идентичности, а с другой – в том, чтобы низвести лишившийся лидеров польский народ до статуса бесправной рабочей силы Третьего рейха.
Операция «Танненберг»
Семена этой кампании были посеяны 31 июля 1939 г., когда обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих – начальник полиции безопасности (Sicherheitspolizei, или зипо), состоявшей из тайной государственной полиции (Geheime Staatspolizei, или гестапо) и уголовной полиции (Kriminalpolizei, или крипо) и собственной Службы безопасности нацистской партии (Sicherheitsdienst, или СД), – заключил официальное соглашение с полковником Эдуардом Вагнером, начальником штаба генерал-квартирмейстера немецкой армии. Согласно этому договору, на протяжении польской кампании за «подавление всех антиимперских и антинемецких элементов на вражеской территории в тылу сражающихся войск» и их отправку в концентрационные лагеря должны были отвечать айнзатцгруппы – специальные мобильные отряды полиции безопасности СС и агентов СД.