Он нахмурился, легко высвобождаясь из ее рук, и отступил в коридор.
— Что за черт, Адди? Почему нет?
— Потому что это не остановить, Дэнни! Мы знали это. Всегда знали. Это было вопросом времени.
— Но Меррик…
— НЕТ!
Дэнни вздрогнул. Это добавило еще боли в сердце Адалин.
— Я не хочу, чтобы Меррик снова помогал, — продолжила она уже тише. — Ты сам видел, что это с ним делает. Мы не знаем, что будет дальше. Это может его убить, Дэнни.
— Так… ты просто… умрешь?
Адалин смотрела на брата, но на мгновение перестала его видеть. Сознание помутилось, живот свело судорогой, по телу разлился лихорадочный жар — за ним пришел новый прилив страха и тревоги.
А за ними — ледяная, неотвратимая уверенность.
— Адди!
Она вздрогнула, моргнула, сфокусировалась. В его взгляде был страх.
— Начинается, да? — спросил он, а глаза наполнились слезами.
— Мне нужно идти.
Она обогнула его и пошла по коридору. Все вокруг закружилось, как будто мир перестал подчиняться законам физики.
Когда она подошла к лестнице, чья-то рука схватила ее за запястье и остановила. Адалин оглянулась — это был Дэнни. Его глаза были широко раскрыты, в них стояли слезы, кожа побледнела.
— Какого хрена значит «идти», Адди?
— Мне нужно уйти отсюда. Сейчас.
Он сжал ее сильнее, второй рукой удержав за руку. Он будто не заметил, как снизу раздался новый грохот, заставивший задрожать пол.
— Ты не можешь уйти, Адди. Мы можем о тебе позаботиться. У Меррика есть магия. Он сможет помочь!
— Но причинит себе вред. Нет, Дэнни. Я не позволю ему. Я… Я люблю его. Я не хочу, чтобы он умер из-за меня. Пожалуйста, просто отпусти меня, пока еще не поздно… и пообещай, что останешься здесь.
Слезы катились по щекам Дэнни.
— Я не позволю тебе уйти туда одной. Люди не могут просто… отпускать, Адди, это так не работает. Ты же знаешь.
Адалин повернулась к нему и положила руки ему на плечи. Она сжала их — сильнее, чем намеревалась, — когда ее скрутило от боли в животе, а тошнота подкосила ноги. Она немного согнулась, держась за брата, пытаясь дышать медленно и ровно, надеясь подавить приступ.
— Ты должен. Помнишь, что случилось с мамой и папой? Хочешь, чтобы это повторилось? Я больше не буду собой, Дэнни! Я не смогу остановить себя, когда превращение начнется. Мне нужно уйти подальше от тебя.
Дэнни покачал головой.
— Нет. Нет, я тебя не отпущу. Ты должна остаться.
— Дэнни, прошу… Я не…
Все исчезло в ослепляющей вспышке боли. Адалин закричала, пальцы соскользнули с его плеч. Только его руки, обвившие ее, не дали ей упасть с лестницы.
Он уложил ее на пол, а ее тело корчилось в спазмах — каждый мускул сжимался и дрожал, словно больше не подчинялся ей. Что-то теплое потекло из носа, во рту появился вкус крови, но все это блекло на фоне невыносимой боли в голове. Казалось, череп одновременно раскалывался и сжимался в тисках, а мука расползалась по всему телу, заполняя каждую клетку.
— Меррик! — закричал Дэнни. Его дрожащие руки метались по ее телу. — Держись, Адди. Все будет хорошо. Пожалуйста, только держись!
Он отпрянул — она едва осознавала, что он ушел, — когда услышала, как он снова зовет Меррика, и голос его звучал откуда-то издалека.
Адалин вцепилась пальцами в ковер, согнутыми и скрюченными от боли руками. Она была привычна к боли в голове и животе, но сейчас все тело горело — будто болезнь проросла во все ее существо в ответ на попытки Меррика изгнать ее. Комната кружилась, зрение меркло, но она все еще была в сознании — ощущала кровь, муку, осознание того, что так и не успела сказать и сделать, и страх того, чем станет после смерти.
***
Магия, пропитанная яростью, закручивалась вокруг Меррика, наполняя его электрическим жаром. Она изолировала его от мира, усиливала каждый неконтролируемый импульс, подпитывала его ярость. Ослепительная голубая энергия поглотила его сознание. Осталась только магия. И гнев.
Нет, не только это. В глубине — грусть. Потеря. Боль. Бессилие. Но все это утопало в волнах растущей магии.
Магия…
Да, только она. Больше ничего не имеет значения.
Магия вспыхнула, разрывая очередной участок комнаты. Внутри Меррика заклокотала древняя, могущественная сила. Ему было сладко чувствовать эту силу, управлять ею, выпускать на волю всю ярость и отчаяние.
И магия будто наслаждалась этим не меньше.
Меррик раскрылся ей, позволяя потоку пройти сквозь себя. Его сердце колотилось, но, казалось, качало уже не кровь, а ману.
Отпусти. Никаких проблем. Никакой боли. Только сила.
Он мог стать частью этой энергии. Он мог быть свободен.
Отпусти себя. Стань магией.
Новая волна маны прорвалась сквозь него, освещая все изнутри. Его сознание расширилось — он чувствовал песни маны во всем вокруг: даже в разрушенных предметах. Он мог связаться с ними со всеми. И чем больше он ощущал, тем меньше оставалось ярости. Все эмоции уходили…
Отпусти, — шепот стал настойчивее.
— Меррик! — крик раздался где-то далеко, будто из другого мира.
Отпусти!
Он уже слышал это. Прежде, когда еще не был поглощен магией. Адалин сказала — «отпусти меня». Вот чего требовали от него шепоты — отпустить все. И ее.
Но…
Нет. Только не ее. Он готов отказаться от всего, если это даст ему шанс удержать ее.
Нет! — взревел он мысленно, и эта мысль ударила по миру.
Магия вокруг дрогнула, но продолжала расти, готовясь подчинить его снова.
Отпусти и прими силу! — вопил голос.
Никто не отнимет ее у меня. Никто!
Крик Меррика вырвался наружу, сырой и первобытный. Он сдул вихрь магии, разорвал связь с лей-линией, и тьма накрыла комнату.
Он вдохнул рвано и тяжело, упав на колени.
— Меррик, — позвал Дэнни. — Черт, ты в порядке?
Рука мальчика легла ему на спину, прохладная на фоне жара, который только что окутывал его.
Связь с маной исчезла, но он все еще чувствовал песню Адалин — в ней звучала боль, искажение.
— Где Адалин? — хрипло спросил он.
Слезы текли по лицу Дэнни, в глазах — страх.
— Наверху. Все плохо, Меррик. Помоги ей. Пожалуйста.
Нет. Смерть не получит ее. Она моя.
Меррик поднялся, повернулся, и пошатнулся в сторону лестницы. Его тело снова стало тяжелым и чужим, но он не остановился. Он не мог.
Чем ближе он подходил, тем сильнее чувствовал ее песню. И понимал, что именно он сделал с ней. Тьма, прежде локализованная, теперь пропитала ее всю. Он ускорил ее конец.
Но он не допустит, чтобы так все и закончилось.
Он не думал о цене, которую придется заплатить; он отдал бы все ради нее. Никто не отнимет ее… и ей не позволено умереть.
Стиснув перила с отчаянной силой, он втащил себя по лестнице, заставляя ноги двигаться быстрее, чем они хотели. Когда он завернул на винтовой пролет и оказался у антресоли, в поле зрения появилась Адалин. Она лежала на верхней ступени, тело сведено судорогой, лицо перекошено от боли. Ее резонанс пел ему с тоской, с желанием, отражая страдание, явное в каждом движении. Кровь сочилась изо рта и носа, а глаза налились красным от перенапряжения.
Меррик рухнул на колени на последнюю ступень и склонился над ней, почти не замечая присутствия Дэнни, который проскользнул мимо и встал на колени по другую сторону от Адалин. Меррик обхватил ладонями ее лицо. Кожа была холодной и липкой.
— Прости меня, Адалин, прости… Это я виноват, — прошептал он.
Ее глаза, полные боли и слез, встретились с его. Несмотря на мучения, в ее взгляде была осознанность. Она едва заметно покачала головой — движение было таким незначительным и хаотичным, что его легко было принять за судорогу, если бы он не чувствовал ее ответ в их общей песне.