Она коснулась своей груди и попыталась опустить руку вниз, чтобы утолить собственное желание, но что-то отбросило ее прочь. Невидимая сила притянула запястья над головой и прижала их к кровати, не позволяя прикоснуться к себе, лишая ее долгожданного освобождения.
— Меррик, — умоляла Адалин, вырываясь из магических уз, стремясь к нему, к его рту, к его языку.
— Я буду заниматься этим ровно столько, сколько мне угодно, — сказал он, прижимаясь к ее лону, и одного его глубокого голоса было достаточно, чтобы заставить ее бедра покачнуться.
Легкое, почти невесомое ощущение — будто мягчайшая струящаяся ткань скользит по коже — пробежало по ее ногам. Она взглянула вниз и увидела, как те самые подвижные тени расползаются из-за его спины, накрывая ее. Их прикосновения были неземными, они ласкали ее икры и бедра, касались бедер, такие нежные и в то же время наполненные силой. Они потянулись вверх, чтобы окружить ее груди, обвиваясь вокруг них, и Адалин ахнула, ее бедра дернулись, когда тени затвердели и ущипнули ее соски. Еще один прилив жара затопил ее, и ее лоно затрепетало. Это было похоже на то, как будто дюжина рук гладили ее одновременно.
— Пожалуйста, Меррик, — задыхаясь, произнесла Адалин, каждый ее мускул дрожал от желания. — Хватит. Ты нужен мне.
Она не ожидала от него уступчивости.
Когда его губы сомкнулись вокруг клитора, язык надавил на него, и он всосал его в свой рот, Адалин полностью разбилась. Крики заполнили комнату, когда она утонула в экстазе, граничащем с болью. Он не отстранился, не дал ее внезапно напряженному телу никакого пути к спасению. Удовольствие было чистым и взрывным, и она не хотела, чтобы оно прекращалось, хотя оно и поглощало ее изнутри.
Адалин была как в тумане, тяжело дыша, уткнувшись лицом в руку, когда он, наконец, смягчился.
Он оторвал рот от ее лона, чтобы покрыть нежными поцелуями внутреннюю поверхность бедер — но даже эти легкие поцелуи были наполнены магией, которая пульсировала на ее коже, восстанавливая ощущения внутри нее быстрее, чем она предполагала.
Меррик медленно поднялся, продолжая водить губами по ее тазу и животу. За поцелуями последовала дрожь наслаждения. Адалин заставила себя приоткрыть веки, чтобы посмотреть на него сверху вниз, когда он сомкнул губы вокруг ее соска. Она выгнула спину и попыталась поднять руки, чтобы зарыться пальцами в его волосы, которые теперь щекотали ее грудь, но его сила крепко держала их на месте. Все это время его тени продолжали ласкать ее ноги.
Меррик скользнул рукой вниз и обхватил ее лоно — одно только давление было захватывающим, но то, как он пульсировал энергией, затмило все вибраторы, которые у нее когда-либо были. Он дразнил ее сосок губами, языком и зубами, не сводя глаз. Пристальный взгляд словно железным клеймом впивался в ее душу.
— Поцелуй меня, — попросила она, снова вытягивая руки. — Позволь мне прикоснуться к тебе.
Меррик поднял голову, слегка прикусив ее сосок и на мгновение потянув за него.
— Это то, чего ты желаешь, Адалин?
Она прикусила нижнюю губу зубами и застонала.
— Да.
Он приподнялся еще выше, его рот продолжил свое медленное, обжигающее путешествие по ее ключице и вверх по шее, прежде чем, наконец, встретился с ее губами. И в это мгновение магия, удерживающая ее руки, рассеялась. Внутри все перевернулось, эмоции закружились вихрем, когда их губы коснулись друг друга во всепоглощающем поцелуе. Она подняла колени, сжимая его бедра своими.
Его член был твердым и тяжелым у ее живота.
Подняв руки, она провела ладонями по его рукам, плечам и шее, прежде чем погрузить пальцы в его волосы. Меррик углубил поцелуй, впустив язык в ее рот, чтобы закружиться в танце с ее языком. Все его движения подчинялись той завораживающей, внутренней музыке, которую Адалин всегда ощущала, когда он был рядом, были настроены на его песню, которая сейчас звучала яснее, чем когда-либо.
— Я овладею тобой, Адалин, — прорычал он ей в губы, двигая бедрами.
Головка его члена прижалась к ее входу. В этот момент ей ничего так не хотелось, как прижаться к нему, почувствовать, как он погружается в нее. Но, несмотря на то, что она плыла на волне удовольствия, она сохраняла некоторую ясность ума.
Адалин опустила руки, прижав их к его груди, и прервала поцелуй. — Меррик, подожди.
Он поднял голову, слегка нахмурившись.
— Что случилось?
— У тебя?… У тебя есть защита? На всякий случай?
— На всякий случай чего, Адалин?
— На случай… ребенка.
Хотя энергия, пульсирующая под его кожей, ничуть не ослабевала, выражение его лица смягчилось. Он прикоснулся к ее щеке, нежно проведя тыльной стороной пальцев.
— Ребенка не будет.
— Как ты можешь быть уверен в этом?
— Тебе просто придется довериться мне еще немного.
Адалин улыбнулась. Зная, что в его власти магия, что он может изменять законы реальности, она не стала спрашивать больше. Приподняв голову, она поцеловала его.
— Я доверяю тебе.
Меррик обхватил ее шею сбоку, положив большой палец под подбородок, чтобы приподнять его, и снова завладел ее губами. Он качнул бедрами вперед, и член скользнул в нее, растягивая, заполняя дюйм за мучительным дюймом. Они застонали в унисон.

Адалин пошевелила бедрами, побуждая его войти глубже. Без колебаний Меррик отвел бедра назад, почти полностью выходя из нее, и снова подался вперед, проникая глубоко. Она задохнулась от внезапной полноты.
Биение его сердца отдавалось в ней — ровный, сильный звук, дополнявший более неистовый гул магии, который сам по себе был достаточно силен, чтобы заставить ее поджать пальцы на ногах. Она чувствовала, как он постоянно излучает это, омывая ее, задевая в ней струны, которые ничто другое не могло затронуть. Теперь его песня звучала внутри нее, но она также чувствовала мелодию, которую он добавил к ней. Ее песня.
Меррик напрягся. Пребывание внутри Адалин было самой ошеломляющей, невозможной смесью агонии и экстаза, которую он когда-либо мог себе представить — даже когда он был неподвижен, одного ощущения ее плоти вокруг члена было почти достаточно, чтобы довести его до предела, усилив давление намного выше того, что должно было быть его пределом. Она была образцом рая, ставшего еще слаще от звучания, поющего внутри него. Магия свободно струилась по телу, перетекала в нее и возвращалась обратно, усиливая каждое ощущение.
Их песни маны звучали в унисон. Меррик и Адалин находились в изысканной гармонии — телом и душой, ближе друг к другу в тот момент, чем он, возможно, когда-либо мог представить.
Он отодвинул бедра назад. Скольжение влагалища по члену почти уничтожило его, но Меррик застонал и удержался — не хотел, чтобы это закончилось, не сейчас, не так скоро. Она обхватила его ногами, скрестив лодыжки на ягодицах, и снова притянула его таз к себе с еще большей силой. Меррик прервал поцелуй и стиснул зубы, когда его сотрясла дрожь. Интенсивность наслаждения была слишком велика, чтобы он мог дольше оставаться неподвижным, ему нужно было двигаться, ему нужна была она.
Тени плотнее обвились вокруг ее ног, притягивая ее к нему, и их легкие движения создавали призрачные ощущения вдоль спины. Он почти чувствовал ее вкус сквозь них. Меррик никогда никому не открывал эту грань своей магии — никогда не использовал их, чтобы прикасаться к кому-либо. Это ощущение было совершенно новым и невероятно волнующим. С дрожью вдохнув, он вновь заставил бедра двигаться.
Они вошли в ритм, который неуклонно ускорялся — каждое его движение идеально дополняло ее, каждое ее — его. Их сердца стучали в унисон с одинаковой бешеной частотой, дыхание срывалось такими же короткими, тяжелыми вздохами, а звуки, которые они издавали, сплелись воедино, пока он уже не мог различить, где он, а где она — остались только они, только их всепоглощающее, безмерное наслаждение.