Поднялся уровень моря, отчасти из-за глобального потепления, предшествовавшего Сдвигу, а отчасти из-за проблем с магией, которые никто до конца не понимал. Теперь некоторые районы города напоминали Венецию с её мостами, иногда прочными, иногда наспех сколоченными из подручных материалов, с каналами, прудами и болотами.
Мы с Томасом ехали по одному из таких мостов, и копыта коней гулко стучали по изношенному дереву. Он ехал на старой гнедой кобыле. Я ехала на Обнимашке. Когда Томас впервые увидел Обнимашку, он покосился на неё. Она была ростом в десять футов, включая двухфутовые уши, и была покрыта разномастными чёрными и белыми пятнами. Она была ослицей, точнее, гигантской ослицей.
У лошадей были свои преимущества, но большинство из них легко пугались. Однажды я ехала на Обнимашке по шаткому мосту, кишащему магическими змеями, и она переступала прямо через шипящих гадов, словно их там и не было, а потом загарцевала, когда мы добрались до твёрдой земли.
К сожалению, Обнимашка не смогла убедить Томаса в моей крутости. Вытянуть из него информацию было всё равно, что вырвать зуб. Он совсем мне не доверял, и, пока он ехал рядом со мной, всем своим видом показывал, что, по его мнению, отправляться со мной в это приключение было очень плохой идеей.
Я уже встречала людей, похожих на Томаса. Он держал всё в себе. В хаосе безумного танца магии и технологий Томас был безмятежной скалой, на которую всегда могла положиться его семья. Он решал проблемы самостоятельно, без лишней шумихи. Вот только теперь похитили его сына, и он не мог решить эту проблему самостоятельно. Многие люди были бы в отчаянии, их эмоции выплескивались бы наружу, но Томас ушёл в себя ещё глубже. Он был на грани кататонии. Рано или поздно он взорвётся. Лучше бы это случилось раньше, до того, как мы доберёмся до места назначения.
Я сталкивалась со всевозможными подонками, но торговцы людьми были на самом верху моего списка мерзавцев.
— Как это произошло?
— Они приехали на машине и забрали его с улицы, — сказал Томас.
— Что он делал в это время?
— Он играл в футбол со своими друзьями.
— И они забрали только его? Друзей не тронули?
Томас кивнул.
Это пахло целенаправленным захватом.
— Дарин в чем-то особенный?
— Нет.
— У него есть враги?
— Нет.
— Он красивый? Кто-нибудь им одержим?
— Нет.
— У него есть какая-нибудь магия?
Последовала небольшая пауза, прежде чем Томас ответил.
— Нет.
Ах, вот оно что! Нам придется поработать над частью доверия.
— Вы пробовали обратиться в Орден? — спросила я.
Томас вздохнул.
Орден милосердной помощи был рыцарским орденом, который функционировал как частная правоохранительная организация. Они принимали прошения от общественности и взимали плату по скользящей шкале. Их услуги стоили недорого. Их определение «помощи» было довольно своеобразным. Их определение «человека» тоже было довольно тонким.
— У нас есть небольшое отделение в Уилмингтоне, — сказал Томас. — Там всего три рыцаря. Они заняты.
Правда, но похищение ребёнка стало бы приоритетом даже для перегруженных работой рыцарей. В Дарине было что-то такое, что Томас хотел скрыть. Если я буду давить на него, то ничего не добьюсь.
Ладно, это устраивало. День еще только начинался.
— Что за человек Дарин?
Томас повернулся и посмотрел на меня так, словно я ударила его.
— Что он за ребенок? — спросила я.
— Вы хотите знать, какой у меня сын? Я вам расскажу. У Джейсона есть друг, который приезжает сюда на лето, чтобы навестить бабушку и дедушку. Прошлым летом они пошли на пляж после шторма. Джейсон сказал ему не заходить в воду, но мальчик считал, что хорошо плавает, а дедушка мальчика сказал, что всё в порядке, если они не заплывут слишком далеко.
Звучало так себе.
— Мальчика подхватил прилив, и его унесло в океан. Джейсон побежал за Дарином, и к тому времени, как они вернулись на пляж, его уже не было видно. Ничего, кроме океана. Дарин поплыл за ним. Каким-то образом он нашёл мальчика. Их выбросило на берег в трёх милях от болота, и Дарин нёс этого измученного ребёнка всю дорогу домой через болото, кишащее пиявками, и бог знает кем ещё. Вот такой человек мой сын.
Томас посмотрел мне прямо в глаза.
— Но даже если бы он был ленивым, ужасным ребёнком, я бы всё равно искал его, потому что он мой сын. Мой ребёнок. Я не знаю, зачем вы это делаете. Может, вам просто нравится чувствовать силу, может, вы действительно можете помочь. Но если не можете, не тратьте моё время. Не тратьте время моего сына, потому что я не знаю, сколько ему осталось.
Кэрран
Мой восьмилетний сын поднял целый поддон с пиломатериалами и посмотрел на меня так, будто спрашивал, достаточно ли.
Стоявший рядом с ним Джейсон выглядел слегка шокированным. Он мужественно сражался с маленькими отдельными досками.
— Да, очень впечатляет. Занеси внутрь через большие ворота, а потом встретимся здесь, у дверей. Джейсон, у тебя всё отлично получается. Я одолжу Конлана на минутку.
Конлан сбросил свою ношу, вернулся и встал на почтительном расстоянии от меня. В ожидании. Он был моим сыном, но он также был оборотнем, стоящим перед своим альфой.
— Ну?
— Джейсон — мой друг, и его брата забрали. Прямо с улицы. Никто им не поможет. Все боятся этих парней.
— И ты попросил маму найти его?
Он заколебался.
— Не совсем.
— Нет. Но ты знал, что если приведёшь к ней Джейсона и расскажешь об обстоятельствах, она бросит всё и пойдёт разбираться.
— Да.
— Ты манипулировал ею. Интересно, где ты этому научился?
Лицо Конлана стало слегка вызывающим.
— Ты ему нравишься. Он говорит, что ты могущественный.
— Уверен, что так и есть. Твой дедушка много чего говорит.
— Он очень старый. Он много чего знает. Он был королём.
— Был.
— Он хотел, чтобы мама стала королевой, чтобы она правила вместе с ним.
Нет, не хотел.
— Как думаешь, он это серьёзно?
Конлан, казалось, задумался.
— Нет. Он бы не стал делиться своей силой. Никогда. Ни с кем.
— Хорошо. Это самое важное, что нужно о нём знать.
Он нахмурился.
— Что это значит?
— Твой дедушка никогда ничем не пожертвует ради тебя. Мама его единственный живой ребёнок. Все остальные, а их было много, давно умерли.
— Он говорит, что любил их всех.
— Я уверен, что по-своему он так и делал. По крайней мере, до тех пор, пока не переставал. И тогда он их уничтожал.
— Кроме мамы.
— Не из-за недостатка попыток, — сказал я ему. — Твоя мама не такая, как другие. Она выжила и победила его.
— Она сильнее? Поэтому она победила его?
— Твоя мама очень сильная, но не поэтому она победила. Она победила его, потому что она не такая, как он. Он не воспитывал её. Ты ещё совсем маленький, но ты провел с ним больше времени, чем она.
Он прищурился, глядя на меня.
— Так вот в чём дело? Тебе не нравится, что я его навещаю.
— И да, и нет. Нет, мне это не нравится, но по другому неправильно. Он твой дед. Его кровь течёт в твоих жилах. Я не могу это изменить. Учись у него, слушай его истории, но никогда не покупайся на его чушь.
— Папа!
— Я когда-нибудь запрещал тебе видеться с ним?
— Нет, но…
Роланд был раной, которая не заживала. Попытка держать Конлана подальше от него могла привести только к обратному эффекту. Последнее, что нам было нужно, это чтобы наш сын узнал о своём магическом дедушке, когда ему исполнится 25, потому что тогда Роланд стал бы запретной тайной, которую мы от него скрывали. Нет, мы позволяли ему навещать его, а когда он возвращался и нёс опасную чушь, мы разбирались с этим прямо на месте. Как я и сделал сейчас.
— Да, Конлан, он был великолепен. Бессмертный король-бог, который хотел править всеми и везде и дать всем лучшую жизнь, но на своих условиях и только для себя. Посмотри, к чему это его привело. В следующий раз, когда ты увидишь его, когда он скажет тебе, какой ты особенный и как сильно он тебя любит, а я знаю, что он говорит искренне, подумай о том, где он сейчас, и как он туда попал. Это всё, о чём я прошу.