Сажусь на корточки перед клеткой.
— Бурый у нас умничка, очень смышлёный мальчик, — воркует Эльвира. — Дай ему ладошку понюхать.
Осторожно подношу ладонь к сетке. Бурый вздрагивает и пятится. Я — человек. Человек — это опасность.
— Это Вика, она хорошая, — говорит Эльвира. — Давай, малыш, покажем, что ты умеешь.
Эльвира заходит к Бурому в вольер, и он бежит ей навстречу. Она гладит его, чешет за ухом. А потом достаёт из кармана жилетки свои психологические открытки. Выбирает две. На одной нарисован накрытый к обеду стол, на другом — улица в уютном старом городе.
— Гулять, — медленно произносит Эльвира и показывает ему открытку со старым городом. — Или кушать? — открытка с накрытым столом.
Бурый уверенно тыкается носом в «кушать».
И получает в награду два кусочка собачьего корма.
— Это только начало! — хвастливо говорит Эльвира и возвращается к нам.
Кто-то спрашивает, можно ли прямо сейчас забрать вон ту серую собаку с белым пузом. Эльвира отвечает, что сразу нельзя. Нужно заполнить анкету и пройти собеседование.
— И здесь бюрократия! Так вы собак из приюта не пристроите! — отвечают ей.
— Пристраиваем именно так, — резко отвечает Эльвира. — Отдаём тому, кто оценил все риски и свои возможности. А не тому, кто сегодня пожалел собачку, а завтра наиграется и выбросит на улицу! Но животное не игрушка. А друг человека!
— Да я понимаю, понимаю, — примирительно бормочет будущий друг собаки. — Давайте вашу анкету.
— И собаке ведь тоже нужны условия, — уже мягче говорит Эльвира. — Чтобы у неё было достаточно места, чтоб владелец имел время на прогулки, на обучение. Чтоб кормил правильно…
— У меня дома уже трое, плюс домочадцы. Больше взять не могу. Вам можно как-то помочь деньгами? — подходит к вольерам дама в вязаном платье.
— О да, пожертвования очень нужны, всегда! — отвечает Эльвира. — Приют вкладывается в каждую собаку: прививки, стерилизация, корм! А некоторых нужно лечить. Если у вас трое, то вы представляете, сколько это стоит! Возьмите нашу визитку, тут все координаты.
— Прямо тоже как-то помочь захотелось! — говорит Федя.
— Можете оформить пожертвование, разовое или постоянное, — предлагает Эльвира.
— Мы же пока не зарабатываем, — напоминает Федя.
— Можете приезжать в приют и помогать как волонтёры. Я именно так начала. Убирать, гулять с собаками. С тем же Бурым. Он знаете, как любит гулять? Так бы и носился весь день по площадке!
— Гулять разве трудно? — удивляется Ли. — Это же наоборот… весело!..
— В шесть утра, например. И в любую погоду, — напоминает Эльвира. — И не просто гулять, а присматривать за собакой.
— Ну, если за маленькой, то да, — соглашается Ли.
— И за большой! — говорит Эльвира. — Чтоб она никого не обидела, чтоб её никто не обидел. Именно большую! Не все собаки бывают воспитанными. Мелкие шавки часто провоцируют крупных животных — облаивают, наскакивают, могут и укусить. А если большая куснёт в ответ? Так что надо следить. И заниматься с собакой, приучать к выполнению команд. А если она на лечении… Ты когда-нибудь пробовала накормить собаку лекарством?
— Я пробовал, — говорит Федя. — Проще самому съесть все таблетки. И сделать себе укол, и пойти гулять на площадку, и никого не облаять по дороге.
— Не наскочить ни на кого! И не укусить! — смеётся Ли. И, спохватившись, с тревогой глядит на меня.
Но меня это слово ничуть не пугает!
— Получается, сперва надо научиться ухаживать за собаками, — рассуждаю я. — А потом уже приходить в приют. Но это же сколько нужно времени… И для меня, например, это точно не вариант. А помочь хочется…
— Помощь требует умения. И возможностей, — говорит Эльвира. — Не у всех они есть… Но если правда хотите нас как-то поддержать, то можете рассказать о приюте своим друзьям. Например, в соцсетях.
— Сделать репост? Разве это помощь? — удивляюсь я. — Все проматывают репосты.
— Можно написать своими словами. Хотя бы про Бурого. На сайте приюта есть фотографии всех, кто ищет дом. Вдруг кто-то увидит свою будущую собаку? Или даже призвание найдёт? У меня ведь всё началось с фотографии, на которую я случайно наткнулась в ленте.
Что я могу написать? Кому это будет интересно? Прикладываю палец к носу: это условный знак для Феди, что ему пора вытаскивать нас отсюда. Но Федя отвлёкся и ничего не предпринимает. Зато мой знак — или мою растерянность — замечает Эльвира.
— Народ, вы только не подумайте, что обязаны помогать. Всё — исключительно по велению души. Когда не можешь не делать. Будешь себя заставлять творить добро, потому что «так надо», — быстро его возненавидишь. Если честно, я это делаю в первую очередь для себя. Я больше не боюсь оставаться одна — представляете?
Как же она изменилась после нашего разговора в комнате прабабушки!
К вольеру подходят люди, задают вопросы. Мы прощаемся с Эльвирой и обходим выставку ещё раз.
— Если бы был приют с такими милашками, я бы пошла в него волонтёрить! — говорит Ли и чешет за ухом очередного корги.
А я стою от него близко-близко и не думаю проваливаться в чёрную дыру. Добавляю ещё один пункт к воображаемому списку безопасных собак. Теперь в нём не только Друг, но и вообще все маленькие воспитанные пёсики, которых водят на коротком поводке.
Обратно мы идём пешком, говорим обо всём и никак не можем наговориться. Пахнет солнцем и оттаявшей землёй, под ногами грязная жижа и снежная каша, обувь у меня промокла, ну и что. Мне в этот момент кажется, что я могу вообще всё. Хочется бежать по крышам домов и автомобилей, как супергерой, разбрасывая вокруг конфетти в виде улыбающихся смайлов.
Мы проходим две остановки, не замечая ничего вокруг, и тут звонит Федина мама.
— Извините, мне пора, — говорит он. — Пыль сама себя не запылесосит. Вон десятка идёт, подъедем?
Даже в салоне автобуса № 10 ощущение всемогущества меня не покидает. Прощаемся с Федей до понедельника, он бежит пылесосить, а Ли провожает меня до дома и привычно зачищает местность. Потому что собака соседки с седьмого этажа совсем не похожа на маленькую и воспитанную и по-прежнему входит в мой личный список опасностей.
Дома я всё ещё супергероична. И тоже берусь за пылесос, чтоб быть как Федя.
И пока привожу в порядок ковёр в гостиной, вспоминаю его фразу, которой не придала значения в тот момент: «А если тебе надо будет исчезнуть — ну, подождём».
Он как-то догадался о чёрной дыре? Или что — Ли рассказала? Когда? Они встречались где-то без меня, вдвоём? И поэтому она позвала его с нами?
Я уже не супервсемогущая, а просто суперникакая. Сажусь на пол рядом с пылесосом. Глажу его не слишком чистый бок.
Надо позвонить кому-то из них и выяснить. Просто задать вопрос.
Но ведь люди иногда врут друг другу. Чтобы не расстраивать.
Что им мешает соврать мне снова?
ГЛАВА 29. ВРЕМЯ СУПЕРЧЕЛЛЕНДЖЕЙ
Воскресенья не помню — кажется, слушала музыку, лежала на диване. Обычное состояние. Знакомое. Всё плохо, а я — ещё хуже. Ощущение полёта, может, и приятнее, но выглядит подозрительно. А вдруг радость закончится и снова будет всё плохо? Ну вот, всё плохо опять. Можно не волноваться.
В понедельник утром я полна решимости. Надо узнать всё прямо сейчас. Нарочно долго стою перед зеркалом в школьном вестибюле, якобы мне волосы никак не заколоть. Сама слежу за отражением входной двери. Вот и Федя. Он зевает, не выспался. Да я вообще не спала, и что?
Подхожу к нему, подталкиваю к нише в стене, чтоб нам не выяснять отношения на проходе, и, не дав опомниться, задаю главный вопрос тысячелетия:
— Когда мы шли на выставку собак, ты сказал: «А если тебе надо будет исчезнуть — ну, подождём». Что ты имел в виду?