— Ну что за узкое мышление. Удовольствия — это не только плотская сфера, но, даже если так, то, думаю, есть у меня один вариант, но пока слабо осуществимый, — кивнул Люпин.
— Продолжим. Третий столп — это, по сути, три отдельных подпорки: волшебники, друиды, жрецы. Они, пожалуй, самое опасное, что существует, особенно последние две части этого уравнения. С ними может возникнуть самый большой головняк из-за твоей природы.
— Полагаю, это не проблема, если не идти в прямую конфронтацию. Можно купить их технологиями, амбициями и комфортом. Как я понял, ой как не везде распространены такие древа, как в этой деревне.
— Да. Есть такой момент. Вот только веры нам, вероятно, нет никакой, — кивнула Явфе.
— Ошибаетесь, точно будет, — высыпал инкуб россыпь ониксов, что обрели живость формы, и каждый из которых обрисовывал картину прижизненного лица жрицы.
— Это… Камни душ? — Йозеф удивился от такой картины, впрочем, как и его сёстры.
— Да. Это души душегубов, что даже сами дроу считают хуже слаанешитов, — кивнул Люпин.
— Хм… Туда проклятых жриц, — кивнул Йозеф.
Разговор с Явфе и Йозефом закончился просто вежливым трёпом ни о чём, а когда они ушли, Люпин переключился на притихшую Стеллу.
— Прости… Я… Это моя вина… — более богатая палитра эмоций слегка удивила Люпина.
— О чём ты?
— Я… Это я должна была превратиться в эту нечисть, но в результате… В результате умер наш сын… И даже так, это я должна была бы исправить свою ошибку.
— Успокойся. Это было не во власти смертных, да и сама Ллос получила за это неприятный урон в количестве жриц на этом мире, а также в количестве паствы.
— Я… — Стелла сжала свою руку, гася бессильную злобу. — Спасибо тебе, инкуб.
— Обращайся, — потрепал Люпин голову дроу.
Разобравшись с важными гостями и с проблемной бывшей жрицей, инкуб направился к Зава'ас.
Нелюдь сидела в кресле и дремала при свете дня. Перебрав все нити снов, инкуб нащупал и нить своей горничной, что сейчас действительно спала.
Он по-быстрому сделал сон эротического характера, а сам тихонько подкрался к ней.
Завязки платья были по-быстрому убраны, исподнего не обнаружилось, да и предварительных ласк не понадобилось.
— Мхм… — кошкодевка вперила взгляд в наглое лицо инкуба, что сейчас игрался с её грудью и стягивал свои штаны. — Люпин, могли бы вы не делать такие подлости?
— Ну… Ты нашла кого просить о таком, конечно.
— Я поняла, что это вы, когда мой мирный и нормальный сон начал превращаться в царство сибаритства. Да будет вам известно, любой шаман обладает связью с Навью и может ткать сны похлеще, чем демон, подобный вашему.
— Да-да-да. Отложим это нравоучение на потом.
— Ах… — простонала нелюдь от сжатого сосочка.
Каждый раз от этой нелюди инкуб получал чистый кайф. Она была меньше похотливых эльфиек, но куда более активной. Видимо, действительно её род идёт от духов животных и людей, что породнились века ранее.
Вот вроде бы она только проснулась, а уже с ловкостью влезла на инкуба и со всем тщанием подмахивала задницей.
Через пару десятков минут разврат был прерван возмущённой Маэвис, что поймала их за развлечением.
Зава'ас плюхнулась обессиленной обратно на кресло, только уже куда более испачканной, а инкуб сгрёб свою одежду и в невидимости удалился от потока возмущения дроу.
Следующим местом был храм. Надо заметить, приход был удивительно активным, жрицы радостны, и прибавилось количество паломников. В прошлых месяцах эльфы были куда более вялые в вопросе веры, а паломников из других поселений можно было бы посчитать по пальцам двух рук.
— Видимо, твоё представление было воспринято очень близко к сердцу, — прокомментировал Тенебрис картину потока паломников.
— Ага, — проворчал инкуб, распихивая паломников, что в благоговейном трепете пытались коснуться его тела. — Я заметил.
На середине пути инкуб применил невидимость и просто пролетел толпу фанатиков под собой. Ему нужен был алтарь, и сейчас не время кормить своё самолюбие.
Войдя в уже более тёмные залы, он ощутил знакомый запах. Запах его родных пенатов, того, где он был рождён. План разврата и совершенства светился своими проблесками во взгляде инкуба.
Тайная стена разъехалась и дала доступ к просторной зале, что обплелась тонкой кожей, трепещущей под небольшим потоком воздуха.
В её середине зиял прокол пространства, изливающий потоки розового ихора в середину алтарной плиты. А тела эльфов, что сейчас принадлежали демонам, знатно поменялись.
За каких-то полтора месяца их тела приобрели чисто демонические черты: рога, неестественно длинные зубы и оскалы, лишние глаза в одной и той же глазнице, склизкие ребристые языки, у пары его будущих герольдов Люпин даже заметил хвост. Медленно демоны подстраивали оболочку себе под стать. Отрубленные руки и ноги преобразились ещё сильнее, сонмы щупалец обрамляли углубление, где совокуплялись в беззвучной оргии демоны.
Инкуб подошёл к алтарю ближе. Как оказалось, он тут был не один. В оголовье алтаря сидела Алинаэль и молилась, стоя на коленях.
Не став отвлекать первожрицу, инкуб приложил свои ладони к плите алтаря.
В следующий миг он почувствовал, как что-то встало в паз его души. Как будто бы его утерянная часть вернулась на место. Оглядев пространство домена, он обнаружил, что пар глаз у него изрядно прибавилось.
Его разум обретался в трёх телах. Первым его разум различил уже знакомое тело. Тело, что он украл у маленького эльфийского героя, что не постиг своих сил. Идеальное без прекрас, мужественное, с длинной пышной копной волос, цвета которых было не разглядеть за сиянием золотистого ореола. И именно это воплощение портили глаза, тёмно-фиолетовые, увлечённые лишь собой и никем иным.
Вторым его разум протянулся к воплощению, более всего знакомому лишь по его постельным игрищам. Извилистое тело с непостоянным количеством конечностей, что словно бы хаос неделимый перетекали сами в себя, ветвились и рушились. Золотистые отростки так и ощупывали пространство, при разрушении наполняя окружение всполохами мрака. Единственное, что в нём было безусловно прочным, — зёв, обрамлённый чистоколом зубов и уходящий в чернеющую, как межзвёздная пустота, бездну.
Третьим же был самый необычный для него лик, ибо сам он себя таким ни разу не видел. Его чисто демоническое тело с безумной от предвкушения улыбкой, измаждённое везде, кроме переливающихся картинами его желаний