— А не очевидно? Порабощать и жрать эльфов.
— Хмм… Эльфятина костлявая, дварфы вкуснее.
— Кхем… Предпочту питаться пищей чуть более изящной и чуть менее варварской.
Поднявшись с пола, Люпин достал всё, что можно употребить из сумки, и отдал эльфийке на съедение, потерять рабыню из-за голода — верх тупости. Осталось совсем немного, воздух стал намного свежее, чем ниже, и выше по шахте виднелись отблески света.
В безмолвии парочка шла до заветного выхода, инкуб ощущал какую-то чистую радость эльфийки, её разум хоть и сломался в нескольких местах, главным образом в мотивации, но, видимо, детские воспоминания о деревне и родных лесах возбуждали поток искренних и чистых чувств, незамутнённая радость, облегчение, ностальгия и комфорт.
В морозной тишине зимних сумерек, когда воздух был наполнен колким холодом, Люпин уверенно ступил на заснеженную горную тропу. За ним осторожно и сдержанно следовала его рабыня, будто каждое её движение зависело от его благосклонности.
В тёмных, изношенных плащах они выглядели неуместно среди холодной красоты зимнего леса. Инкуб двигался вперёд с непринуждённой уверенностью, не оборачиваясь, ведь чувствовал, что его спутница не отстаёт. Её глаза оглядывали знакомые деревья и понимание близости дома грело обожженую пламенем желанья душу жрицы.
Тишина, величественная и полная, нарушалась лишь хрустом снега под их ногами. Деревья, покрытые инеем, возвышались как стражи, наблюдая за их продвижением, а иней, покрывающий их и искрящийся на солнце, создавал иллюзию хрустального леса.
Наконец они достигли поляны, где горизонт начинал оживать первыми отблесками рассвета. Небо, окрашенное в нежные розовые и золотистые тона, постепенно рассеивало ночную тьму. Свет медленно пробивался сквозь ветви громадных деревьев, тишина леса разбиваемая лишь уханьем сов и хрустом снега под ногами погружала путников в меланхолию и спокойствие, что Люпину было крайне чудно.
Инкуб остановился, вдыхая свежий воздух, и повернулся к своей спутнице. В его взгляде, пронизывающем утренний рассвет, таилась тень — отголосок древней силы, затаившейся под налетом плоти и крови. Для него этот рассвет, столь красивый и обнадёживающий, был лишь ещё одной гранью мира, который он никогда не сможет полностью полюбить, оставаясь чужаком с наследием, что жгло душу вечным голодом, желанием и амбицией.
Глава 5
Глава пятая. Прибытие.
— Сколько нам ещё идти? — задал вопрос Люпин.
— Понятия не имею, я не так часто уходила даже до малой рощи, а так далеко я уходила лишь дюжину раз.
Рассветные лучи едва касались верхушек древних деревьев, возвышающихся как немые стражи над лесом, окутанным холодным дыханием ранней зимы. В суровой тишине, когда каждый лист был покрыт инеем, словно хрупким серебром, незримая тень скользнула между стволами. Казалось, сам лес ожил, наблюдая за незваными гостями, и каждый шаг отдавался эхом в сердцах тех, кто чувствовал, как невидимые глаза следят за ними из теней.
Этот взгляд кольнул Люпина, он словно бы кишками почувствовал опаску.
— Кто там?! Покажись! — Люпин вытащил потрёпанный меч и встал в стойку.
Едва заметный, изящный силуэт выскользнул из под тени кроны дерева с направленным на Люпина луком.
— Стой! Свои! — прокричала Миратиэль.
— И то верно. — Люпин вложил меч в ножны, ничуть не выдав свою нервозность.
— Хмм… Я помню ваши голоса, но всё же лучше снимите капюшоны, покажите лица. — шепчущий ласковый голос коснулся ушей Люпина, и тут он понял, что день воздержания, после тех марафонов, что он устраивал, для него непозволительная роскошь.
— Старшая Жрица Богини Жизни Миратиэль, мой племянник Гэлион, все остальные, из его рода, скорее всего, погибли. — Парочка выполнила требования.
— Хм… Рада тебя видеть, Мира. — рейнджер скользнула тягучим шагом к рабыне Люпина и взяла её в нежные объятия.
— П… Получается, всё? Я… Я в безопасности?
— Да. Будь спокоен, отныне всё хорошо. — Ариэль приласкала грязный локон, как она думала, племянника своей хорошей подруги. — Идёмте, я отведу вас к старейшине, не думаю, что ваши дома были заняты, а даже если так, домов у нас всё равно больше, чем тех, кому было бы в них жить.
И тут Люпин понял, что если такая незаметная единица сможет в любой момент находиться в деревне и слушать всё, что ей вздумается, то его конспирация будет под большим вопросом.
— Эй, чешуйчатый… Сможешь проявить драконью харизму пару разиков?
— Раз нужно для дела, то помогу, впрочем я кажется догадываюсь, как ты собираешься лить чистую ложь им в их длинные ушки.
— Что же, сейчас объясню…
Мнимое безмолвие Люпина разрывалось от телепатической беседы на громких тонах с душой дракона.
Женщины же старались щебетать поменьше из-за мороза и ветра, но даже так, другие рейнджеры, что патрулировали лес, недобро косились на нарушителей конспирации, впрочем, вслушиваясь в разговоры, они лишь качали своими ушами и не отвлекали путников.
И вот едва приметная тропа к деревне, скрытая каким-то хитрым немагическим образом, вот только запах сотен душ эльфов не смог обмануть охотника на них, и проход был преодолен даже без помощи Ариэль.
Люпин стоял на краю леса, заворожённый видом эльфийской деревни, словно видение из другого мира, раскинувшейся перед ним. Несмотря на суровый холод и искрящийся снег, покрывающий землю, деревня излучала особое тепло и жизнь, будто оазис среди ледяной пустыни. Деревья, служившие жилищами, были увенчаны инеем, но листья их оставались живыми и зелёными, словно сама природа охраняла это место от зимних невзгод.
Магия жизни, которой владели эльфы, позволяла деревьям цвести, несмотря на зиму. Их ветви были усыпаны цветами, источающими мягкое, таинственное свечение, создавая иллюзию вечной весны посреди зимней стужи. Жилища были мастерски сплетены из живых растений, каждое из которых уникально, с окнами из тончайшего льда, который не таял, а лишь усиливал волшебство, преломляя свет и добавляя мистичности в общую картину.
Сады, заснеженные, но по-прежнему полные жизни, были украшены зимними ягодами и вечнозелёными растениями, которые выглядели словно иллюстрации к древним легендам о кущах, с которых брали сырьё для испытания чревоугодия. Тропинки, ведущие сквозь деревню, были устланы мягким снегом, но здесь не чувствовалось холода — магия окутывала воздух, превращая его в лёгкий тёплый пар, поднимающийся над землёй.
Ручьи, не замёрзшие благодаря скрытым тёплым источникам, текли, словно живые артерии деревни, переливаясь всеми цветами радуги. Они отражали магическое сияние, исходящее от самой земли, создавая иллюзию, будто под снегом и льдом скрыта весна. Эльфы, лёгкие и грациозные, словно тени, перемещались по заснеженным мостикам, их движения были наполнены гармонией и грацией, как будто сама природа внимала их желаниям и откликалась, изменяя окружающий мир. Всё это