— из личных записей Ильгарда, ренегата Братства Чародеев
В этих землях поселилось Зло.
Зло это держало в страхе округу и убивало людей. Оно позволяло себе преступления столь дерзкие и нахальные, что даже среди бела дня люди опасались выйти из домов, а вой в ночи не самых храбрых из них, заставлял марать портки. Чудовищу было раздольно в землях какого-то там графа ан Эссена… Кто такой этот человечишко перед Зверем? Корм. Все они — только пища для голодного зверя, решившего потешиться и устроить себе зимний пир. Мещане боялись его. Звероловы и егери остерегались ходить в лес. Ужас и паника укрепляли свою власть над городком в предместьях замка Маэлинн, частенько, являя жителям лишь новую кровь и части разорванных тел. Зверь будто бы насмехался, дразнил и играл с людьми. Он сводил их с ума, заставлял подозревать чужаков и друг друга. Зверь обходил капканы, не трогал яды и собирал кровавую жатву. У страха глаза велики? Хитрая стая бешеных волков? Может быть магия? Абсурд. У чародеев был один непреложный закон о неприкосновенности душ разумных обитателей мира, под который попадало не только искусство некромантии, повсеместно считавшееся очень кривой дорожкой, но и любое магическое извращение сути живых существ. Такие чудовища жили лишь в старых сказках, олицетворяя проклятие божественной длани судьбы. А богов в этом мире, как доказало последнее столетие, не существовало. Ах, если бы граф ан Эссен, получивший странное письмо из своего замка, не был так высокомерен и хоть немного прислушался к тому, что говорила чернь…
Но не находилось у подневольных простолюдинов управы на Зверя.
Мещане пытались справляться сами. Однако, самостоятельная облава из трех десятков мужчин, решивших отправиться в лес с топорами и вилами, чтобы прикончить бешеных зверей, оказалась разорванной в клочья. Те несколько трусов, кто вернулся оттуда, боялись теперь даже вздрагивающих теней, рассказывая всем о чудовище. Тогда-то пришли люди к господскому замку. Они, одержимые страхом и не имевшие защитника, готовы были восстать и найти виноватых в бездействующих хозяевах… или поубивать друг друга к чертям собачьим.
Все как всегда.
Тогда вдовствующей графиней написано было в столицу письмо с просьбой к сыну о том, чтобы тот вернулся домой и разобрался что к чему.
Следом люди шептались, что с бестией кровожадной справиться прибудет сам хозяин. Они надеялись, что кто-то положит конец в их бедам. Что же до дворянина? Не поостерегся он страшных рассказов, не верил слухам. Ведь, нет на свете страшнее зверя, чем человек… Все подвластно ему…
* * *
«До чего же ничтожны бывают люди.
В своей трусости, да в неумении и нежелании принимать решения. Люди придумывают сказки и прикрывают ими страхи или безответственность, потому что так приятнее и проще. Какое же наслаждение утверждать, будто чудовище из расхожих баек едва не откусило тебе голову. И какое же унижение признавать, что ты, при оружии и даже в доспехах, не способен одолеть взбесившееся животное. А, может, и вовсе… какого-нибудь разбойника, накинувшего волчью шкуру. Тоже мне, охотники! Сколько ни старайся, обязательно найдется дело, где без тебя просто не смогут обойтись. Это, ведь, как раз занятие для человека моего статуса — кататься по лесам в поисках сказочных чудовищ».
Так рассуждал Иенмар ан Эссен, читая, — уже не первое за этот месяц, — срочное донесение из своих владений в Экадии и приложенное к нему письмо от матери. В них говорилось о том, что простолюдины, отправившиеся в лес, дабы выследить и убить бешеное животное, почти все погибли в неравной схватке со зверем. Три десятка человек устроило облаву, а выжило двое, и, именно они рассказали обо всем, что видели. С их слов было составлено то описание проблемы, что читал сейчас граф. Текст письма же, густо приправленный эмоциями его милостивой матери, должен был произвести на сына сильное впечатление и вынудить его покинуть особняк в столице, чтобы тотчас же кинуться на помощь семье. Она просила спасти от страшной гибели ее саму, вместе с его, отправленной туда женой и не полнокровной сестрицей, не говоря уже о сотнях мещан. А это означало необходимость взять вынужденную отлучку на службе в должности эмиссара Высокого Трибунала, на которую он был назначен без году неделю. Скверно. Неуместно. И некрасиво.
«Найду, прикажу высечь всех егерей и охотников до единого, а с ними заодно и сенешаля, чтобы работали лучше. Исполосованная спина всякому добавляет прыти и исполнительности. Метод кнута, похоже, был и остается самым верным из всех, когда-либо придуманных».
На деле алларанец не испытал ничего, кроме раздражения и презрения. Письмо от матери он счел ничем иным, как размазанными по бумаге соплями, везунчиков же из донесения окрестил первыми трусами, заключив, что те наверняка сбежали, едва заслышав волчий вой или увидев конвульсии больной дикой твари, которой их воображение дорисовало чудовищные черты.
Но как не желал бы обратного Иенмар ан Эссен, похоже не было решения этой проблемы без его вмешательства, и ехать в принадлежавший ему замок в провинции, бросив на время службу, ему все-таки придется.
Неразбериха с пропавшими и найденными растерзанными телами жителей предместий, решивших избавиться от опасности из леса, длилась уже несколько недель. Жертвы продолжали множиться, а попытки умельцев на месте выследить эту тварь результата не принесли. Подданные начинали чувствовать себя незащищенными и испытывать недовольство. Именно это недовольство и заставило графа ан Эссена вмешаться. Ему, откровенно говоря, было безразлично, сколько людей погибло и еще погибнет, но вот угроза беспорядков в своих владениях графа сильно взволновала. Все же новоиспеченный эмиссар Высокого Трибунала очень сомневался, что его мать окажется способной к погашению возможного бунта. Дворянин слишком хорошо знал, что такое доведенные до отчаяния и воодушевленные кем-то батраки, готовые без разбору уничтожать и правых и виноватых, на кого покажут пальцем. Он сам в юности использовал настроения черни, чтобы расправиться с ненавистным отчимом, да посадить того на кол, а потом забрать себе его титул и земли. Увы, лишив тем самым наследства сестрицу.
Теперь тем же путем мог последовать кто-то другой. Тот, кто был заинтересован избавиться уже от Иенмара. Допустить подобное означало продемонстрировать слабость и нарушить обязательства, о которых граф, все же, помнил. Нет, он не защищал людей, он берег репутацию и честь…
* * *
Нет!
Нет-Нет-Нет! Только не так!
Как только юная Эарвен прознала, что в замок должен вернуться ее брат,