— И как она тебе?
— Мне ее жаль, — я приобнял Лису за плечо.
— Да я не про это же! Как тебе ее внешность?
— Красивая, — а что тут еще скажешь.
— Красивее, чем я? Грудь у нее уж явно больше, — проворчала Лиса, скорчив кислую мину.
— Да я как-то даже не сравнивал, когда любовался. Зачем мне вас сравнивать, если вы обе шикарно выглядите.
— Ах, ты хитрюга-ловелас! Ну, чего и следовало от тебя ожидать, — тонким голоском провизжала Ленок.
— Еще чего ты от меня ожидала? — я с довольным лицом посмотрел ей в глаза.
— Что сегодня мы с тобой не будем спать до утра, — подмигнула она мне.
— Замётано, — мы часто с ней были на одной волне. Вот что значит, дружить с первого курса.
Вскоре мы вывалились на поле при Академии, где нас ждали они… Кураторы от каждой группы. Эти «акулы» поджидали отчёты от Маханкова по баллам.
Все сначала делали вид, что им все равно, но каждый из нас знал — чем круче группа, тем жирнее зарплата куратора, больше почестей и рекомендаций. Странная система — пашем мы, а почести получают они.
Хотя иногда кураторы действительно нужны — прикрывают наши задницы, если есть косяки, дают советы, ведут расписание. Так что, я рад, что они есть. Если, конечно, при этом не давят слишком.
Куратор в чёрной длинной мантии и с волосами до поясницы двинулся к одной из групп. И судя по глазам барона Пашки Тумаева, тот был совсем не рад встрече со своим куратором.
Сейчас тот их размотает за слабый улов. Их куратор — лютый карьерист с благородной родословной, которой он гордится больше, чем другим чем-то.
Направляясь к Пашкиной группе, он сначала убийственно уставился на меня, потом на мои сумки, а затем на жалкие пожитки Пашки. В его башке наверняка крутилась отборная матерщина, но мне плевать. Не моя вина, что остальные — слабаки, это их проблемы.
За Евгением Андреевичем, этим напыщенным куратором в мантии, по газону прошагала, проваливаясь шпильками в землю, наша самая глупенькая, но любимая на курсе кураторша — Изабелла Викторовна. Розовая юбчонка, пиджачок и очки-сердечки — весь её арсенал.
Но зато как зельевар она огонь! Ещё и расклад на картах делает, поэтому девчонки после пар к ней бегают узнать, любит ли их какой-нибудь аристократишка или нет.
Короче, муть это полная, но Изабеллу все любят — и парни, и девчонки. Она со всеми добра, умеет с девчонками поболтать о своём, о женском. А мы, парни, просто пускаем слюни на эту сочную милфу.
Ей сорокет стукнул в этом году, но как же отлично она сохранилась. Грудь третьего размера, талия осиная, а шикарный зад обтягивает узкая юбка.
— Ой, Костик, — проходя мимо меня, она притормозила. — Смотрю, у тебя большой улов, — но пялилась она не на сумки, а на мои трусы.
— Что есть, то есть, — я напряг еще сильнее мышцы на торсе. Почему бы не порадовать женщину ещё больше? Ведь их надо радовать, и почаще.
— А мои телепузики опять с пустыми руками вернулись, — хихикнула она, поглядывая на свою группу студентов, стоявших с кислыми мордашками.
Им не нравилось, когда она называла их телепузиками. Все-таки взрослые уже, по двадцать лет, аристократы и все такое. Но она-то знала, что по сравнению с ней они ещё жизни не нюхали, и обращалась с ними как с детишками.
— Костик, а ты мог бы зайти ко мне сегодня вечером в кабинет? Я останусь допоздна. Хотелось бы поговорить о твоих успехах. Знаю, я не твой куратор и…
— Я согласен!
— Но я ещё не договорила, — зарумянилась милфа. — Просто если ты не против, поделишься секретом успеха? Мне же надо как-то помочь своим телепузикам.
— Не переживайте, Изабелла Викторовна, я вовсе не жадный и очень объёмно… То есть, с радостью с вами поделюсь.
— Ты такой добрый парень, Царев, такой добрый, — щеки ее зарумянились.
После чего она отправилась дальше, а парни позади меня, слышавшие наш разговор, снова с завистью стали вздыхать.
— Царев, какого ху* всё самое лучшее вечно достаётся тебе? — проворчал мой одногруппник. — Расскажешь хоть потом, какая она?
— Учиться надо лучше, Корсиков, а не теребонькать по вечерам и пиво хлестать. Глядишь, и дамы к тебе потянутся. И нет, я как истинный джентльмен ничего не расскажу, — повернувшись, я глянул на его унылую щетинистую рожу. — Видок у тебя грустный. Съезди хоть в бордель, развейся.
— Да пошёл ты, Костян, — он продолжал завистливо таращиться.
Влюбился он, что ли, в Изабеллу? Ну, это уже его проблемы.
— Чего встали? — подгонял нас Маханков. — Идите к куратору отчитайтесь и добычу продавать везите, пока не протухла.
Мы двинулись дальше. Пока остальные кураторы орали или подбадривали студентов, наша — сидела на раскладном стульчике и курила трубку. Чёрные очки, чёрная шляпка, чёрные перчатки. Нет, она не готка, просто фанатка чёрного цвета. Милана Гордеевна — наш куратор, милфой не была от слова совсем. Фигура у неё, конечно, зачёт для тридцати восьми — грациозная как газель. Невысокая, потому вечно на каблуках. Никто никогда не видел её улыбки. Пофигистка высшего уровня. Даже если начнётся апокалипсис — эмоций ноль. Так и будет сидеть с трубкой и скучающей мордашкой. Но мы её уважаем, хотя парни не испытывают к ней сексуального влечения.
Всё из-за её некротической силы, которая опускает либидо ниже плинтуса. Гордеевна до того, как стать Мёртвой, была из рода некромантов, а когда умерла, получила убийственное комбо способностей.
Мёртвый некромант — это втройне усиленный некромант, если работает над новыми силами после трансформации. Души мертвецов за неё всю бумажную хрень в кабинете делают и кофе таскают.
И больше скажу — они не только воюют за неё и доносят информацию, но и влияют на человеческие эмоции. Эта сила когда-то была под запретом, теперь её не только на войне можно использовать, но в ограниченных количествах и по официальному разрешению.
Мне кажется, она — глаза и уши Академии. Наверняка знает, что я в Пограничье тайно таскаюсь. Но ей на это плевать с высокой колокольни. Может,