— Мамусь, еще чуть-чуть.
— Ты это говорила полчаса назад. Домой!
Лена нехотя пошла к себе. Вскоре удалились и мальчишки. Марат Евгеньевич, держа в руке красный шарик, усмехнулся.
До самой темноты Рушаков приводил участок в порядок. Спать лег в первом часу, уставший, но довольный.
В половине третьего Марат Евгеньевич проснулся от резкого стука в дверь. Оторвав голову от подушки, подумал, что стук померещился, как вдруг…
Тук-тук-тук.
Марат Евгеньевич встал. Включив на террасе свет, он громко спросил:
— Кто там?
В ответ не услышал ничего, кроме приглушенного лая собаки.
— Я спрашиваю, кто стучит? — Марат Евгеньевич повысил голос.
За дверью воцарилась тишина.
Не зная, как поступить: вернуться в комнату или выйти на крыльцо, Рушаков в нерешительности стоял у входной двери, глядя на воздушный шарик, оставленный Мишкой.
И все же решился. Сдвинув щеколду, легонько толкнул дверь, прищурился. Потом выключил свет, чтобы глаза привыкли к темноте.
— Кто здесь?
В метре от крыльца Марат Евгеньевич заметил светлое пятно. Сойдя по ступенькам, нагнулся и поднял шелковый голубой платок.
А вернувшись на террасу, упал.
Несколько минут Рушаков судорожно глотал ртом воздух, пытаясь отдышаться. Выпавший из рук голубой платок с вышитой в углу буквой «С» лежал у двери.
Придя в себя, Марат Евгеньевич резво вскочил с пола, подбежал к двери, закрыл ее на щеколду.
— Боже, — шептал Рушаков. — Сколько же лет прошло? Страшно представить.
Марат Евгеньевич вспомнил стук. Кто подбросил платок? А главное, зачем?
В ту ночь он больше не сомкнул глаз. Едва живой сидел на стуле, раскачиваясь из стороны в сторону, боясь прикоснуться к платку.
Утром, разбитый и подавленный, Марат Евгеньевич вышел на улицу, ощутив сильное головокружение.
Лена качалась на качелях. Увидев соседа, спрыгнула и закричала:
— Дядя Марат, ты уже проснулся?
— Да, Лена, проснулся.
— А можно, я к тебе в гости приду?
— Приходи, Ленок, — голос Рушакова казался безжизненным.
— Уже иду, — сообщила Лена. — Мама, я к дяде Марату.
— Ленка, стой.
— Он сам меня пригласил.
— Врешь! Сколько раз говорила, не напрашивайся к людям.
Кивнув Рушакову, Тася виновато улыбнулась.
— Марат Евгеньевич, извините, она дома усидеть не может.
— Ничего, Тася, Лена мне не помешает.
— Как надоедать начнет, вы ее домой отправляйте. Не церемоньтесь.
Леночка подбежала к Марату Евгеньевичу и, тряся золотистыми кудряшками, прошептала:
— Дядя Марат, а я сегодня ночью не спала. Только мама об этом не знает.
— А почему не спала, сон плохой приснился?
— Нет, — Леночка засмеялась. — Ну ты сам подумай, как сон может присниться, если я не спала. Ты только маме не говори, а то она заругает. Мама всегда меня ругает, когда я ночью не сплю.
— И чем же ты занималась?
— Лежала в кровати с Диди. Диди — моя кукла. А потом мы с Диди подошли к окну. Там, — Леночка показала пальцем в небо, — луна висела большая. А во дворе светло-светло, как днем. Мы с Диди долго у окна стояли.
Марат Евгеньевич посмотрел на окна соседского дома. Спальня Леночки была на втором этаже, и одно из окон выходило на его участок.
— Дядя Марат, — продолжала шептать Лена. — А куда ты клоуна дел? Ты его спрятал? Он сейчас спит?
— Какого клоуна, Ленок?
— Того, который ночью к тебе в гости приходил. Мы с Диди его видели. Он такой красивый, смешной, а волосики у него высокие и торчали в разные стороны.
— Где ты его видела?
— У крылечка.
— Ты ничего не путаешь, это действительно был клоун?
— Клоун! Я их очень хорошо знаю. Мы в цирке были, там такие же клоуны выступали.
— Леночка, а что он делал у моего крыльца?
— Ничего. Стоял и смотрел. Наверное, фокусы собирался показывать.
— А потом?
— Потом я не помню. Мы с Диди отвернулись, а он куда-то делся. Может, он у тебя в доме спрятался? Давай поищем вместе, а?
Марат Евгеньевич начал растирать ладонью шею.
— Дружочек, ты извини меня, но мне надо уйти ненадолго.
— Ну-у дядя Марат, посиди со мной еще немножко. Не уходи.
— Вечером. Мы поиграем вечером.
— У-у-у, вечером мальчишки прибегут, ты с ними играть будешь, а я хочу играть с тобой одна.
— Пошли, я отведу тебя домой, — взяв Лену за руку, Марат Евгеньевич вышел за калитку.
Известие, что ночью на участке был клоун, напугало его не на шутку.
Глава шестая ЗАКОННЫЕ НАСЛЕДНИКИ
Из квартиры Алексея Павловича доносился приглушенный женский стон.
Прежде чем нажать на звонок, Люська приложила ухо к коричневой обивке и прислушалась. Стон не прекращался.
Когда разлилась трель звонка, стонущая женщина на миг затихла, в квартире воцарилась тишина. Открывать не торопились. Пришлось звонить повторно.
После пятого звонка послышались неторопливые шаги. Люська увидела, как глазок, через который пробивался слабый свет, сделался темным. Все ясно, хозяева любопытствуют, кто пожаловал в гости без приглашения.
Очередной стон и вопрос «кто там» раздались одновременно.
— Мне нужен Вячеслав Васильевич Асташков, — требовательно проговорила Люська.
— Славы нет дома.
— А вы кто?
— Татьяна. Его жена.
— Откройте, пожалуйста, дверь, мне необходимо с вами поговорить.
— Славы сейчас нет, — повторила Татьяна.
— Ничего страшного, я поговорю с вами.
— Вы откуда?
— В смысле?
— Зачем приехали?
— Знаете, — разозлилась Люська, — как-то не совсем удобно разговаривать через закрытую дверь.
— Открыть не могу.
— Почему?
— Я вас не знаю.
— Вот я и предлагаю вам познакомиться.
— Уходите.
— Или вы открываете дверь, — закричала Люська, — или я вызываю полицию! Я внучка Алексея Павловича!
Замок щелкнул, затем была откинута цепочка. Татьяна приоткрыла дверь и с опаской посмотрела на Люську.
— Внучка Алексея Павловича?! А разве… Что же вы… ты сразу не сказала. Проходи. Только…
Люська оказалась в прихожей.
— Извини, — Татьяна натянуто улыбнулась. — У меня случилось маленькое ЧП. Я просто не знаю, что делать, нахожусь в полной растерянности.
— А в чем проблема?
— Слышишь, как Любка стонет? Я ее убить готова, в который раз она меня подставляет. Опять притащилась без звонка, устроила здесь спектакль. Славик с минуты на минуту прийти должен. Если он Любку увидит, мне хана. Он ее терпеть не может, а в таком состоянии тем более. Но и Любку выставить нельзя, — частила Татьяна. — Вдруг под машину попадет или полиция остановит. Они церемониться не станут, быстро в чувство приведут.
— Простите, а Люба это кто?
— Подруга моя… бывшая. Давно ее предупреждала — бросай пить или дружбе конец. Сейчас общаемся редко, она, скотина такая, только когда ей плохо прибегает.
— Танюха, — кричала из кухни Люба. — Танюха, помоги, плохо мне.
— Иди за мной, — попросила Татьяна. — Сама все поймешь.
В просторной кухоньке возле круглого