— А когда приступ заканчивается, где ты оказываешься? — спрашиваю я. — Я обычно чуть в стороне от места событий.
— Это самое непонятное, — говорит дед. — Может быть, во время приступа мы ничего не помним и пытаемся убежать от опасности? Перемещаемся бессознательно.
— А мне всё же кажется, что мы в этот момент полностью исчезаем из реальности и оказываемся там, в чёрной дыре, — говорю я. — Иначе твой отец хотя бы раз нашёл тебя и догнал.
— Тоже верно. Но как же я намучился с этим! Приходилось придумывать, почему я исчез. Не всегда же я был один. Часто — с твоей бабушкой. Она не спускала с меня глаз с того момента, как решила, что я стану её мужем. Мне пришлось выдумать историю с алкоголем, спрятанным в доме. Этим любое исчезновение можно объяснить. А потом я и правда стал припрятывать бутылку-другую. После приступа всегда очень хочется приложиться. Только не бери с меня пример. Пожалеешь, а уже не будет сил отказываться. Ни сил, ни желания. Выпивка как бы берёт взаймы всю твою радость, и без неё уже радости нет. А потом и с ней нет радости. И всё равно уже не остановиться. Так что придумай другую отговорку, почему ты исчезаешь.
— Мне и придумывать не надо. Я ведь исчезаю, когда вижу агрессивную собаку. И все думают, что я испугалась и спряталась.
— Точно как я в детстве. А помнишь, как я исчез, когда меня отправили с тобой гулять? — спрашивает дед.
— В рюмочной? Помню.
— Я оставил тебя на минутку за стойкой, пошёл в туалет. И вдруг началось… Какой-то пьяный стал скандалить, полез в драку. И я ничего не мог поделать! Когда вернулся, то даже забыл, что ты была со мной. Сходил в туалет и поплёлся к дому. Если бы ты знала, как мне было стыдно! И не объяснишь никому. Больше тебя со мной не оставляли. Может быть, если бы мы общались чаще, то догадались бы раньше, что это у нас семейное.
— Но мы всё равно догадались! — подбадриваю его я. — Теперь я всегда могу позвонить тебе, рассказать, и ты поймёшь. А я пойму тебя. Одно слово — «приступ». Или два: «чёрная дыра». И всё ясно.
— Наверное, я должен попросить у тебя прощенья за такую наследственность…
— Слушай, а если эта наследственность началась не с тебя? — вдруг осеняет меня. — Мы на биологии проходили изменчивость видов, у меня в учебнике есть… Ты упомянул наследственность, и я подумала… Что, если эта особенность спасла жизнь кому-то из наших далёких первобытных предков? При встрече с саблезубым медведем он всякий раз проваливался в чёрную дыру, где такой же медведь не убил его совсем, а только ранил. И, вернувшись, он видел, что медведь ушёл. А может, это было целое племя, которое так ускользало от врагов? Глядя на наших предков, люди сочинили сказку про шапку-невидимку. И про оборотней. Представь, что ты средневековый человек. Идёшь мимо леса и видишь — на опушке стоит твой сосед. И вдруг он исчезает! А на его месте — волк! Колдовство! Где было догадаться, что волк появился из леса, напугал нашего предка, и тот провалился в чёрную дыру. Никакого колдовства, обычная мутация.
— Ты сама уже сказки сочиняешь! — смеётся дед.
— Это научная гипотеза! — возражаю я. — Полезные мутации ведь закрепляются. И передаются по наследству. У тех, кто с полезной мутацией, просто больше шансов выжить и оставить потомство. Заметь: и ты, и я — реагируем на опасность, а не на что-то хорошее. Просто сейчас, в нашем мире, опасностей меньше, чем в первобытные времена.
— В этом что-то есть, — вдруг оживляется дед. — Как-то раз я решил срезать дорогу через пустырь, ночью. Там компания: выворачивай карманы, дядя. Я прибавил шагу. Догнали, замахнулись ножом. Приступ спас мне жизнь. Или вот ещё было…
Дед просит принести бумагу и ручку, чтобы ничего не упустить.
Он энергично выводит в чистой тетради строчку за строчкой, что-то перечёркивает, возвращается к написанному.
А я сижу за столом напротив и думаю о своём.
Вдруг в мире прямо сейчас живёт кто-то ещё с такой же мутацией? Из наших очень-очень дальних родственников, потомков того первобытного человека или племени?
Нашего племени. Им не с кем поговорить, никто вокруг их не понимает. Где оно, наше племя? Как его собрать?
Я знаю, что мы сделаем. Создадим группу, а может, сразу и сайт. «Общество плохих воспоминаний», или как-то так.
Я расскажу свою историю, просто скопирую из док-сов «Хроники чёрной дыры». Деда попрошу перепечатать то, что он сейчас записывает. Мы подпишемся вымышленными именами, изменим узнаваемые реалии. Пусть со стороны это выглядит как фантастика или форумная ролёвка. Но однажды на этот сайт или группу наткнётся человек из нашего племени. Удивится, что с кем-то тоже происходит подобное. И, может быть, расскажет о своём.
Наверное, раньше, в доисторические времена, когда всё племя жило рядом, каждый с рождения знал, что у него есть такая мутация. Может, в определённом возрасте детей племени даже нарочно подвергали опасности. Страшной, но не смертельной. А потом проверяли — кто умеет исчезать? Их-то и назначали охотниками и разведчиками. Ведь в случае чего они могли спастись, отсидеться в чёрной дыре и не погибнуть. Открыть для племени новые угодья и вернуться невредимыми.
Надо подумать, какую пользу эта мутация способна принести в наши дни.
Например, мне.
Я точно знаю, что ни одна собака меня не загрызёт: я провалюсь в чёрную дыру ещё до того, как она на меня кинется.
Получается, что у меня есть реальная суперспособность.
В детстве я всерьёз мечтала стать ветеринаром, а после того случая в лесу — какой уж из меня ветеринар? Но постойте — самый незаменимый! Я смогу ассистировать при лечении даже суперопасных собак, а может, даже львов и тигров, и они ничего мне не сделают. Чуть клацнут зубами — и я уже проваливаюсь в прошлое. Конечно, Генрих каждый раз кусает меня по-настоящему. За все суперспособности приходится расплачиваться. Но по пути из чёрной дыры обратно рана успевает затянуться, я возвращаюсь без единой царапины и не нужно лежать в больнице, делать уколы и перевязки, пропускать месяц