Короче, вы догадываетесь, что на даче у бабушки с дедушкой я всегда сижу в доме и не выхожу даже в сад. Потому что один раз — к счастью, это было без меня — на участок пролез соседский бульдог. За бульдогом, конечно, очень быстро прибежали его хозяева и долго извинялись, хоть он ничего ещё не успел натворить. Но мне бы хватило одной лишь встречи с ним.
Машина сворачивает на нашу улицу, и мы сразу видим бабушку. Она стоит у калитки, как будто почувствовала, что нас пора встречать. Она так и говорит: «Сердце мне подсказало, что это едете вы». Но на самом деле (это секрет, дедушка поделился со мной в прошлом году) бабушка выходит к калитке сразу после нашего утреннего звонка. Отец садится за руль, набирает её номер и коротко говорит: «Выезжаем». И она два часа при любой погоде стоит на улице и ждёт.
Дом и сад ничуть не изменились с нашего предыдущего визита. И всё тот же раскладной круглый стол ждёт нас в просторной кухне (она же — бабушкина комната, гостиная, что угодно). В доме бабушки и дедушки всего две комнаты: одна занимает весь первый этаж, в ней-то и ждёт нас стол. Вторая, маленькая и тесная, на чердаке. Там спит дедушка.
На этот раз дедушкины сослуживцы оставили нам немного холодца, и торт бабушка испекла, а не купила в сельпо.
За столом ведутся скучные разговоры, но зато можно съесть сколько угодно фаршированных яиц, копчёной колбасы и салата с крабовыми палочками. В бокал мне наливают вишнёвый компот — бабушка сварила специально для нас с отцом, ведь он за рулём. Остальным она разливает шампанское. Дедушка требует чего покрепче, но бабушка грубо обрывает его: «Вчера было покрепче».
В углу, возле кухонной раковины, стоит целая батарея пустых бутылок, и бабушка всякий раз неодобрительно крякает, когда проходит мимо.
В доме холодно, хотя натоплена печь и работает электрообогреватель. По крыше начинает колотить дождь, и отец хмурится: он не любит вести машину в ливень.
Но дождь заканчивается, а вместе с ним заканчивается и праздничный обед. Бабушка приглашает всех прогуляться по саду, хотя в начале октября, да вдобавок после дождя, он выглядит довольно убого. Но родители охотно соглашаются. В доме остаёмся мы с дедушкой. Он поднимается к себе, а я собираюсь посидеть у окна, потупить в телефон.
Да щас там!
Бабушка не выносит, когда люди впустую тратят время — хотя я, например, трачу не её время, а своё собственное. Но как человек более опытный и повидавший жизнь (её любимые слова), она даёт мне совет: «Не хочешь гулять — займись полезным делом, отнеси на помойку мусор».
Бабушкины советы выглядят как приказы, отдаются приказным тоном, и вообще-то это приказы и есть. Я уже и на сад согласна, но эта опция для меня больше не доступна.
Помойка — огромный зловонный короб — находится недалеко от входа в садоводство (но вне зоны действия дворняг сторожа). У нас дома мусор выбрасывают каждый день, и обычно это делает отец, который выходит первым. На даче мусор копится, копится и копится в деревянном сарае, пока дедушка не отвезёт его на помойку на машине. Дедушка мог бы и завтра его отвезти, или послезавтра, когда перестанет праздновать. Так я говорю. На что бабушка отвечает возмущённым кудахтаньем: «Неужели ты не можешь помочь старикам? Ну и воспитала тебя мать!»
Не терплю, когда моей маме высказывают претензии, которые вообще адресованы мне, на что и рассчитывала бабушка.
Я обуваюсь у дверей, а она уже выкатывает из калитки тележку с мусором.
Вот и пригодились мои уродливые плотные штаны! Я иду по улице, везу перед собой тележку с вонючими пакетами и однообразно позвякивающими бутылками. Представляю, что я бывалый мусорщик. Или даже старьёвщик? Живу в начале прошлого века, хожу по улицам старого города и за мелкие монеты покупаю утиль. Вот были времена: к тебе придут, мусор заберут и ещё и приплатят за это. Сейчас всё наоборот. Ли говорит, что скоро нельзя будет просто так выкинуть вредные отходы, нужно будет платить за каждую батарейку, за каждую пластиковую упаковку, чтоб их правильно переработали. Но пока эти времена не наступили. В городе кое-кто ещё заморачивается раздельным сбором, а тут, в дачном посёлке, всё летит в одну кучу.
Пока я иду по нашей улице, мне удаётся отвлечь себя разными историями. Потому что здесь я в безопасности. В окрестных домах нет собак: тот бульдог, что забежал однажды на участок к бабушке с дедушкой, живёт на противоположном конце улицы, и его привозят только на лето. Злобная хаски-буль с разными глазами тоже сейчас в городе, но мимо её забора я и не пойду, сверну раньше. И всё же жаль, что сейчас не зима, а ранняя осень. И люди приезжают на дачу как типа на природу. Хотя какая тут природа: коробки домов стоят в ряд за сетчатыми, деревянными и металлическими заборами. За каждым забором — несколько чахлых плодовых деревьев, парники и грядки. Около дома клумба с поздними цветами. Всё одинаковое, не хуже, чем у других, но и не лучше: выделяться не принято.
Но дачники считают, что ходить с улицы на улицу и рассматривать чужие заборы — это дико интересное и развивающее интеллект занятие. Ладно бы они ходили одни, так нет же, каждый второй тащит с собой собаку. С нашей тихой улицы я сворачиваю на самую главную, где эти любители пялиться на чужие заборы попадутся мне навстречу почти наверняка.
Иду как по минному полю. Слева и справа к главной улице примыкают маленькие улочки типа нашей. И на каждой может таиться опасность.
Меня обгоняет семейство на велосипедах: молодые и спортивные мама и папа и их мелкий сынок в шлеме и налокотниках. Прибавляю шаг. Если там, впереди, затаилась какая-нибудь собака, то она первым делом бросится на этих спортсменов.
Зато мне можно не заниматься экстремальным спортом, чтоб пощекотать нервишки. Мой сегодняшний поход на помойку — самый что ни на есть экстрим.
Когда до