Адалин поморщилась и отступила.
— Фу, от тебя пахнет. Иди быстренько прими ванну.
Дэнни недоверчиво уставился на нее.
— Серьезно? Ты тоже работала на улице. Я уверен, что от тебя не пахнет розами.
— Она и не пахнет, — сказал Меррик, входя внутрь и закрывая за собой дверь. — Она пахнет лавандой.
Он подошел к раковине, включил воду и вымыл руки. Адалин уставилась на его предплечья, в очередной раз завороженная игрой его мускулов.
— Я?
— Да, ты.
Он вытер руки кухонным полотенцем и повернулся к ней лицом. Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и ее щеки вспыхнули. Ее точно поймали на том, что она пялилась.
Дэнни всплеснул руками.
— Вы можете хотя бы подождать, пока я выйду из комнаты? Мне не нужно видеть, как вы все время подкатываете друг к другу.
Прежде чем Адалин успела ответить, Дэнни схватил пару ломтиков моркови и вышел из кухни. Она нахмурилась, но не стала ругать его за воровство — или за его обвинения.
Потому что, как бы она это ни отрицала, он был, пожалуй, прав.
Но что с того? Она взрослая женщина. Ей позволено флиртовать. И с ней имеют право флиртовать в ответ — особенно когда мужчина, который привлек ее внимание, был высоким, хорошо сложенным, темноволосым и чертовски сексуальным в том задумчивом, загадочном, эдаком образе плохого парня.
Последние дни они с Мерриком и правда обменивались флиртом, хотя все это казалось пресным по сравнению с тем, что случилось в бальном зале. После поцелуя она сказала, что ей нужно подумать. И все еще думала. Она знала, что он был прав — она действительно его хотела. Но что с этим делать? Что она готова с этим сделать?
Неужели можно просто поддаться желанию? Неужели все действительно так просто?
Ответ, который подсказывало ей сердце, был безжалостно честным — и именно это мешало ей поддаться желанию. Это действительно было бы просто… для Адалин.
Но Меррика ждали последствия. Он один остался бы с болью, с потерей — если только между ними не было бы ничего, кроме физической связи. А она не верила, что у них получится сделать все настолько пустым.
Но, о Боги, как же она его хотела.
— С чем тебе помочь? — раздался голос Меррика, отрывая ее от мыслей и от двери, за которой исчез Дэнни.
— Ни с чем. Я уже почти закончила. — Ее взгляд скользнул по нему, остановившись на ногах. Он был босиком, если не считать черных носков. Почему-то это показалось ей до смешного забавным — впервые она увидела его без обуви — и не смогла сдержать легкий смешок.
Меррик склонил голову, прислонился бедром к стойке и скрестил руки на груди.
— Что-то смешное?
— Ничего такого, — ответила она, вернувшись к нарезке овощей. Но улыбка осталась. Она взглянула на него краем глаза.
— Твои губы говорят обратное, Адалин.
— Просто… я никогда не видела тебя без обуви. Это делает тебя менее… пугающим.
Он приподнял бровь и посмотрел вниз на носки.
— Значит, все это время угрожала моя обувь? Если бы я знал, мог бы использовать ее как оружие раньше.
Адалин засмеялась и опустила морковь в соус. Затем положила нож, повернулась к нему.
— Почему раньше?
— Может быть, в прошлом это спасло бы меня от некоторых проблем. Новая обувь — и люди были бы слишком напуганы, чтобы лезть ко мне.
Он сказал это в шутку, но ее улыбка угасла.
— Что случилось?
На мгновение его лицо помрачнело.
— За многие годы произошло очень многое. Достаточно сказать, что мой прошлый опыт общения с… людьми вынудил меня жить здесь, у черта на куличках.
Адалин оттолкнулась от стойки и сделала шаг ближе. Его глаза не отрывались от нее. Медленно она протянула руку и слегка провела пальцами по шраму на его лбу и щеке. Легкая вибрация пробежала под ее кожей.
— Это?.. — спросила она почти шепотом.
Он схватил ее за запястье. Рука была крепкой, напряженной, но он не оттолкнул ее.
— Я получил его, когда умерли мои родители, — тихо сказал он. Голос звучал глухо, словно изнутри все было пустым.
Глаза Адалин вспыхнули. Его тон не оставлял сомнений — произошло нечто ужасное. Он не хотел говорить об этом, но и не оттолкнул ее. Она сжала пальцы в кулак.
— Мне очень жаль, Меррик.
Он смотрел ей в лицо несколько долгих секунд, губы сжаты, взгляд напряжен. Затем в его глазах появилось едва заметное тепло.
— Это не твоя вина.
— Это не значит, что я не могу сожалеть о том, что случилось с тобой. Или с ними.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал костяшки пальцев.
— Спасибо, Адалин. Это значит для меня больше, чем ты думаешь.
Она улыбнулась. Его поцелуй был почти целомудренным, и все же он вызвал прилив жара глубоко внутри. Когда Меррик находился так близко, она ощущала запах земли, травы, пота — все это сливалось в какой-то мужественный, почти дикий аромат. Но были еще другие ноты — кожа и кедр — и с каждым днем она все сильнее ассоциировала их с ним.
Больше всего на свете ей хотелось подойти ближе, уткнуться лицом в его шею, вдохнуть запах, почувствовать на себе его руки… и его губы. Но головная боль напомнила, что сейчас — не время.
— Я должна закончить ужин до того, как вернется наш ходячий мусоропровод, — пробормотала она, отступая.
Меррик не сразу отпустил ее руку, и в этот миг ей показалось, что он вот-вот притянет ее к себе, обнимет, заставит наконец сказать, к какому решению она пришла. Но вместо этого он отпустил.
Она почувствовала и облегчение… и укол разочарования.
— Отдохни, Адалин. Я все закончу.
Она уже хотела было возразить, но передумала. Кивнула и показала на кастрюлю за его спиной.
— Соус готов к разогреву, и у нас осталось немного хлеба, который мы можем подогреть к нему.
Он без колебаний принялся за дело, и Адалин села за стол, наблюдая за ним. Даже в этом, таком простом, повседневном занятии, он двигался уверенно и сосредоточенно, будто не готовил ужин, а решал какую-то важную задачу.
Он довел соус до идеального состояния, затем аккуратно опустил макароны в кипящую воду, нарезал хлеб и приправил его.
— У нас с головой овощей, — сказал Меррик, повернувшись к ней после того, как сунул хлеб в духовку. — В следующий раз придется готовить соус самим.
— Я бы с радостью научилась.
— А я бы с радостью тебя научил.
Как и часто бывало, в его