От обиды я едва её не ударил. И дело было не только в том, что там, в ней, мог бы быть мой такой желанный ребёнок, если бы она захотела. Анка же не просто не хотела, она и не скрывала, что даже на всякий случай принимает то страшное зелье — и даже демонстративно выпила его при мне в тот наш последний откровенный разговор!
Тогда, отбросив в сторону брошь, она сказала, что не хочет плодить со мной нищету (ведь я не успел ей признаться, что не обычный разъезжий работяга — думал, что это неважно), что ей вообще претит даже сама мысль подарить мне дитя (хотя я признавался ей, что это самое сильное моё желание), что я просто глупец, если решил, что такая как она станет ради меня и моего возможного выродка портить свою фигуру — а затем достала ту проклятую склянку и сделала пару больших глотков, чтобы у меня и надежды не осталось на иное.
Я до сих пор не понимал, как не убил её тогда. Развернулся тут же и просто ушёл, не помня, как добрался до дома и выломал стену в конюшне голыми руками. И как долго потом отходил от этих слов и мыслей, что поселились в голове.
Но хуже всего сейчас было то, что признайся она раньше, что всё же хочет сохранить беременность от другого (ради кого не жаль портить фигуру и пить зелье не обязательно), расскажи она как есть, я бы принял её!
Я ощутил себя тряпкой, когда понял это. Но не привык себе врать. Я бы принял её беременную от другого. Но она должна была сказать мне, а не лгать снова!
Злые слова сами вырвались. И девчонка не заставила их повторять. Подорвалась бежать прочь. Я же тогда не придал этому значения.
Зная Анку, был уверен, что дождётся, пока остыну, и придёт подлизываться или договариваться, а скорее — требовать. Но после того, как несколько раз ополоснулся ледяной водой, пришёл в себя и сквозь сжатые зубы смирился с тем, что уже не исправить, вернулся в дом и обнаружил его пустым…
Глава 18
Дар
Она и правда забрала все свои вещи. И ушла!
Вот только я имел в виду, чтобы ушла из бани, а не из дома совсем!
Сначала я был в ярости, что бросила меня снова. Что решила показать свой характер опять.
А потом понял — её страх от моей занесённой над ней руки был настоящим. Она правда испугалась так, что сбежала в темноту. Ещё и босая…
Да, это было очень непохоже на Анку. Совсем не похоже. Но с другой стороны — непохоже было и всё остальное, что я видел от неё с тех пор, как поговорил с ней на кухне, где застал, думая, что ждёт какого-то своего ухажёра.
Её тихий, покорный голос. Её поведение — в котором не осталось ни капли хитрости или желания соблазнить, а тем более получить какую-то выгоду. Могла ли она и правда испугаться настолько сильно, что ушла в неизвестность ночью? И если это так, что почему солгала про беременность?
Всё это было непонятно и нелогично. Ясно было только одно — Анка сбежала из дома, мокрая и без тёплой одежды. Из-за меня.
И я бросился искать её. Обошёл всё, что мог. Зашёл в каждый трактир и мотель, но нигде её никто не видел и не слышал. Одна, босая и беременная в чужом городе…
Я уже хотел придушить себя сам за то, что выгнал её. Но мне и в голову не могло прийти, что она настолько испугается. Хотя даже зная это, вряд ли бы я сдержался в тот момент.
Ощущение, что меня вновь обманули и вываляли в грязи мои чувства, было невыносимым. Это я хотел с ней ребёнка! Это мне она отказала во всём! Променяла на этого старого хрыча!
И после этого даже не призналась. Не извинилась за свои прошлые слова. Делала вид, будто бы ничего не случилось, хотя оно случилось! Она хотела одурачить меня. Не желая подарить мне такое желанное дитя, решила подсунуть чужого!
Это повергало меня в ярость с головой.
Но всё же теперь я проклинал себя за длинный язык, когда следовало наверное хотя бы выслушать её оправдания. Я даже не помнил, что она лепетала. Шум злости в ушах был куда сильнее. Но чувство вины уже разъедало, когда вспоминал, как она вела себя в последнее время.
Конечно, я надеялся, что это было притворство и с её-то характером Анка сможет дать отпор кому угодно. Да и снасильничать над ней сложно, она сама вон вешалась на всех подряд, как говорили. И всё же от беспокойства не мог ни заснуть, ни поесть.
На следующий день вновь обошёл весь город. И даже лесок неподалёку. Но ничего не нашёл. Зато к вечеру взгляд зацепился за местный бордель… Ну да, а куда ещё она могла здесь пойти?
Решил, что зайду и расспрошу охранника. Хоть меня и могли принять за клиента, а потом молва разнесётся по городу, всё равно пошёл. И заранее был в бешенстве от мысли, что она могла пойти на такой шаг. Если только мне на зло…
Стерва.
Вот только стоило подойти ближе, как услышал какую-то возню недалеко от основной дороги и всхлипы. Пройти мимо не смог. Не в моих правилах оставлять без помощи того, кто в ней нуждается. И что со мной произошло, когда увидел её — мокрую от ливня, с разбитыми губами, стоящую коленями в грязи в то время, как несколько отморозков над ней разрывают её платье на лоскуты, выставляя на всеобщее обозрение бледную нежную кожу…
Я плохо помнил, как мой разум заволокла тьма. И то, что случилось дальше — тоже.
Только на утро в местных газетах написали, что на главной улице нашли четыре разбитые ледяные статуи, а половину улицы занесло несвоевременными сугробами. Моя сила, которую я так тщательно скрывал от всех вокруг, чтобы не выдать своего секрета, и старался не применять ни при каких обстоятельствах, вырвалась из-под контроля.
Всего на миг вышел из себя, представив, что мог прийти на пару минут позже. От той картины, которую мог бы застать. От мысли, что ей кто-то причинял боль, какой бы она не была, и обладать ею против её воли, в то время