— Да здравствует Дуче, — сказал Марко, салютуя им.
Неуловимо улыбнувшись, Буонакорсо, облаченный в темный мундир, тоже отсалютовал и подошел к нему, протягивая руку.
— Вольно, Террицци. Ну вот, знакомься. — Он указал на них. — Слева от тебя — команданте Спада, справа — команданте Терранова. Господа, это юный Марко Террицци.
— Террицци, — пробурчал команданте Спада, плешивый военный с изрезанным морщинами лицом, кустистыми седыми бровями и короткими седыми же волосами ежиком. Вид у него был недовольный, а спина скрюченная, как у креветки.
— Добро пожаловать, Террицци. — Команданте Терранова протянул руку, и Марко ее пожал.
У этого офицера были большие светло-карие глаза, крупный нос, полные губы и густые каштановые кудри. Он был крепко сложен, и мундир плотно облегал его, натягивая пуговицы; держался Терранова расслабленно и доброжелательно, легкая улыбка обнажала неровные передние зубы.
— Садись, пожалуйста, Марко. — Буонакорсо указал ему на изысканные стулья по ту сторону стола.
— Спасибо. — Марко уселся, Буонакорсо и остальные тоже.
Буонакорсо одобрительно кивнул:
— Марко, я рассказывал этим господам, как ты гордишься своим происхождением — я слышал, что ты говорил это в баре своего отца. Вдобавок мы побеседовали с капитаном Финестра из твоего отряда Балиллы, и он сообщил, что ты пользуешься успехом среди сверстников и вдобавок настоящий спортсмен. Хотелось ли бы тебе работать у нас, Марко?
— Да, конечно. — Марко был польщен уже тем, что Буонакорсо так уважительно с ним разговаривает.
— Лишь в том случае, если ты подойдешь, Террицци, — нахмурившись, вмешался Спада. — За время моей службы здесь у меня было много, очень много помощников. Ни один не соответствовал моим требованиям. Даже те, кто хорошо справлялся в Балилле, не воспринимают нашу доктрину так серьезно, как следовало бы. Тебе наверняка такие известны.
— Да. — Марко и сам был из них: во время военных занятий он беспрестанно шутил.
Буонакорсо кивнул:
— Как отметил команданте Спада, подойдет не всякий. Понятия не имею, почему мы не привлекаем к работе больше юношей вроде тебя. Может быть, у тебя есть какие-то идеи?
Марко знал, как ответить, потому что сам это испытал.
— Я считаю, что в школе доктрину фашизма нас учить заставляют, поэтому некоторые ученики относятся к ней как к очередному домашнему заданию.
— Верно подмечено. Наверняка тебя отец вдохновил?
— Да, — отозвался Марко, хотя отец больше разглагольствовал о велоспорте, чем о политике.
Снова вмешался Спада:
— Это избитые истины. Давай-ка проверим твои знания, Террицци. Ты выучил декалог?
— Да.
Спада сложил руки на груди.
— Читай.
Марко не колебался. Декалог молодого фашиста — десять правил, составленных по образцу заповедей Божьих, Марко выучил их наизусть, ведь очень часто слышал в школе и собраниях Балиллы.
Он начал:
— Номер один: сначала Бог и Отечество, все прочие привязанности и долг — после. Номер два: тот, кто не готов вручить Отечеству свое тело и душу и беспрекословно повиноваться Дуче, недостоин носить черную рубашку, поскольку фашизм не приемлет слабости в вере и полумер. Номер три… — Марко безупречно отбарабанил все заповеди, пока не закончил.
— Браво, — улыбнулся Буонакорсо.
— Согласен! — поддержал Терранова.
И только Спада прищурил глаза под набрякшими веками.
— Хм… А эти слова на самом деле что-то значат для тебя, парень? Или ты их просто механически повторяешь?
— Эти заповеди для меня — все. — Марко знал, что они хотят услышать, и понимал, что, хоть и не умеет читать книги, способен читать по лицам. — Я знаю, как много фашизм сделал для Италии, особенно большое значение имеет интерес, который партия проявляет к молодежи. Считаю, важно понимать, что не у всех есть такой отец, как у меня, — тот, кто найдет время научить, направить в нужную сторону их ум и сформировать характер.
— Совершенно верно, — кивнул Буонакорсо.
Спада, нахмурившись, подался к Марко.
— К чему ты клонишь, мальчик?
Тот сглотнул тяжелый комок в горле.
— Я хочу сказать, что фашизм может заменить отца таким детям, чтобы они выросли настоящими фашистами. Как Дуче стал отцом для нашей страны, так и наша партия научит ребят служить Италии.
Буонакорсо расплылся в улыбке.
— Марко, я всем говорил, что ты замечательный юноша, и ты это доказал. Верно, господа?
— Согласен, — ухмыльнулся Терранова.
— Возможно, — скривил губы Спада. — Решайте сами, Романо. В любом случае ему не со мной работать. Мне уже пора на покой.
Буонакорсо повернулся к Марко:
— Должность твоя, сынок.
— Огромное вам спасибо. — Грудь Марко переполняла радость, словно он в кои-то веки получил хорошую отметку.
— Пока не начнется школа, будешь приходить каждое утро. Потом — во второй половине дня. Как моему помощнику тебе нужно будет выполнять мои поручения и все такое, а также сопровождать меня.
— Это просто здорово! — Марко казалось, что перед ним открывается совершенно новый мир, гораздо более важный, чем школа. Здесь он сможет добиться успеха.
— И конечно, тебе будут платить.
— Спасибо! — с гордостью отозвался Марко, и все присутствующие пожали друг другу руки, скрепляя договор.
Глава шестнадцатая
Элизабетта, сентябрь 1937
В первый учебный день Элизабетта стояла перед зеркалом, поворачиваясь туда-сюда и рассматривая свое отражение в темной юбке и новеньком бюстгальтере. Он ее совершенно разочаровал. Сверху были нашиты милые фестончики, но чашки смахивали на конусы из учебника геометрии. Полностью их заполнить было нечем, поэтому они мялись на кончиках, будто хмурились. Продавщица заверила Элизабетту, что размер подобран верно, и ей оставалось лишь думать, будто у нее неправильная грудь. Жаль, что некого было об этом расспросить, а мать домой так и не вернулась.
— Как тебе, Рико? — спросила она, и кот, безмолвно сочувствуя, посмотрел на нее.
Элизабетта снова повернулась к отражению и почти решилась запихать в чашечки носки, но так было бы только хуже. Она надела белую рубашку от формы Балиллы, застегнула ее и с облегчением заметила, что под тканью видны контуры бюстгальтера, как бы в подтверждение покупки.
Жесткий хлопок бюстгальтера был достаточно плотным и скрывал соски, так что другие девочки, может быть, наконец заткнутся. Элизабетта оделась, покормила Рико и отца, потом поцеловала обоих на прощание.
Она взяла ранец и покинула дом, выйдя на оживленную, залитую солнцем улицу, где сновали торговцы и школьники, создавая своей формой черно-белый подвижный узор. Ветерок, что дышал осенью, взбодрил Элизабетту, ей не терпелось оказаться в школе, снова начать заниматься и почаще видеть Марко и Сандро. Они встречались и летом, но между ними ничего не происходило — разве что в воображении Элизабетты. Казалось, Сандро поцеловал ее целую вечность назад, и она гадала, всегда ли романтические отношения такие ненадежные. Она надеялась, что новый бюстгальтер изменит ситуацию.
Элизабетта шагала