- Господь ведёт неисповедимыми путями, - сказала Марни, не в силах посмотреть Обри в глаза.
- Я уже слышала это раньше. Они говорят так, когда умирают те, кого ты любишь. Разве не было бы проще Богу просто сказать: "Эй, вы все. Я облажался. Это моя вина!", вместо того, чтобы настаивать на том, что всё это было частью плана, который мы просто слишком тупы, чтобы понять?
Марни замолчала. Её хмурое лицо было таким сильным, что Белла подумала, что девочка сейчас заплачет, но потом поняла, что она сдерживает не слёзы, а ярость. Марни не нравилось, когда кто-то говорил о её Боге таким образом, и это было видно. Обри тоже это заметила.
- О, - сказала она. - Я обидела тебя.
Марни скрестила руки на груди.
- Прости меня, - искренне сказала Обри. - Это не было моим намерением. Ты дала мне свой честный ответ. Спасибо за это.
Марни удалось встретиться взглядом с Обри, но открытая дверь её комнаты уже почти закрылась. Она слабо улыбнулась, показывая, что извинения приняты, но оставалась настороженной и молчаливой.
- Хотите узнать, что произойдёт, когда вы умрёте? - спросила Обри группу, как будто её ответ был единственно правильным. Она подождала, пока девочки согласятся, затем протянула руки, указывая на надгробия вокруг них. - Вот это, девочки. Вы попадёте в могилу.
4.
Роуз не могла поверить в эту чушь. Неужели это действительно то, чем увлекалась Белла? Свечи, загадки и лунные кладбища? Это должно было быть дерзким? Страшным? Если так, то это был впечатляющий провал. Обри была примерно такой же жуткой, как "Отель Трансильвания", и эта её маленькая игра была детской, чем-то более подходящим для тринадцатилетних детей на пижамной вечеринке, вроде того, как увидеть профессию своего будущего мужа в воске свечей или играть в "лёгкую как перышко, жёсткую как доска". Так ли проводили готические девушки свои пятничные вечера? Если так, то они были ещё более унылыми, чем люди их выставляли.
Роуз старалась не осуждать. Очевидно, что Белла переживала некоторые сложные изменения. Даже если это было не так, она имела право жить своей жизнью так, как она хотела, независимо от того, видели ли другие привлекательность этого или нет. Но для Роуз быть готом было всё равно, что сдаться, чего она никогда не сможет сделать. Иногда она впадала в депрессию, как и любой другой человек, но убедиться, что все об этом знают, казалось тщеславным и незрелым. Отчаяние - это то, что ты пытаешься преодолеть, а не празднуешь, и жизнь слишком коротка, чтобы так сосредотачиваться на смерти. Но она отчаянно хотела удержать Беллу в своей жизни. Она боялась, что их дружба истончается до тонкого ручейка. Когда Обри спросила, чего она боится, именно это пришло ей на ум первым. Они с Беллой слишком долго были как сёстры, чтобы позволить чему-то такому глупому, как быть готом, отнять у неё лучшую подругу. Она надеялась, что участие в этом викканском ритуале - или как там это чёрт возьми было - покажет Белле, как сильно она всё ещё заботится о ней. Может быть, тогда Белла снова впустит её, и Роза сможет помочь ей найти выход из этого тёмного, ментального тумана.
- Итак... что теперь? - спросила Селеста Обри.
Королева готов уставилась на луну. Хотя Роуз находила Обри немного безвкусной, она была привлекательной под всем этим макияжем, обладая всеми женственными чертами, которые так желала Роуз.
"Худая, невыразительная и высокая", - думала она о себе.
Слишком большая, слишком плоскогрудая, слишком нескладная. Насмешки, которые Роуз испытывала в юности, прекратились только тогда, когда она начала драться с девушками, которые называли её жирафом или спрашивали: "Как там погода?" Но драки только увековечили её репутацию пацанки. Это было несправедливое клеймо. Она не была мужественной. Ей не нравились "мужские штучки". Но невежественные люди считали баскетбол спортом для мужчин, как будто мужской пол владел игрой, в которую Роуз играла лучше, чем большинство мужчин. Она знала, что люди называли её лесбиянкой и говорили, что она просто хочет быть чёрной, их предвзятое представление об оскорблениях показывало, насколько они невежественны. Что ж, ей не придётся долго иметь дело с этими кретинами. Она уезжает из этого города.
"Надеюсь, я смогу убедить Беллу сделать то же самое".
- Пусть начнётся испытание, - сказала Обри, вырывая Роуз из её мыслей.
Круг девушек ждал, не отрывая глаз от Обри.
- Игра, в которую мы сыграем сегодня ночью, - сказала она, - покажет, были ли мы честны или нет. Мы дали свои ответы, теперь мёртвые дадут нам свои.
"Спиритический сеанс, - подумала Роуз. - Я знала это".
Но она ошибалась. Обри схватила свою маленькую сумку и направилась к куску бетона, который Роуз ошибочно приняла за затонувший надгробный камень.
- Пойдём, - сказала Обри.
Остальные последовали за ней, как заговорщики. Роуз присоединилась к ним, глядя мимо группы на квадратный бетонный ствол с рамой, который торчал на фут над землёй. Обри, казалось, тонула. Роза поняла, что она спускается по небольшой лестнице. Она посмотрела на Беллу, но её подруга наблюдала за Обри, не менее удивлённая. Подойдя к стволу, Роза посмотрела вниз на Обри, стоящую на бетонной плите, усеянной мёртвыми листьями и мусором. Стены небольшого анклава были зелёными от плесени и покрыты паутиной, а в одном углу был подпёрт лист сломанной фанеры. За Обри была бетонная дверь, наполовину открытая. Металлическая кольцевая ручка висела с одного конца, сломанная и ржавая.
- Ты это открыла? - спросила Роуз у Обри.
- Нет, - сказала Обри. - Мы открыли. Мы все открыли.
- Что?
- Да, - сказала Белла. - Что это должно значить, Обри?
- Отвечая на вопросы, - сказала Обри, - мы приняли приглашение на игру.
Селеста пошла на первый шаг.
- Круто.
- Что это? - спросила Саванна. - Старый сарай или что-то в этом роде?
Обри покачала головой.
- Это склеп.
Тонкие волосы на руках Роуз встали дыбом. Возможно, Обри всё-таки была жуткой.
- Крыша заросла землёй, - сказала Обри, - поэтому её трудно заметить, если ты не стоишь прямо на ней.
Марни отступила на шаг.
- Подожди... так там, типа, трупы?
Обри открыла сумку и полезла внутрь.
- Ладно, - сказала Роуз. - Что это?
- Это склеп, - сказала Селеста. -