– Скажи нести его сюда, – скомандовал он, разжигая заклинанием яркий свет.
Когда тело оказалось перед ними, стала очевидна главная проблема – рана на голове уже почти не кровоточила, но выглядела всё равно страшно. От левого виска до затылка кожа была разорвана, в скальпе виднелись осколки кости. Аметист Аметистович проверил пульс и дыхание. Не обнаружив ни того, ни другого, он незамедлительно приступил к непрямому массажу сердца: сложил пальцы в замок и принялся ритмично, но плавно давить основанием ладони. Он чередовал массаж с искусственным дыханием, и так продлилось несколько минут, пока он не сказал Жанне:
– Сердцебиения и дыхания нет.
– Он не умер, – ответила Жанна, которая всё это время старалась в первую очередь не мешать.
– Жанна, боюсь, уже поздно.
– Он. Не. Умер! – отчеканила она, делая паузы между словами. – Дай ему один из своих отваров со временем!
– Я подготовил ампулу, но он подействует только на живого, – ответил Аметист Аметистович, не прекращая давить на грудную клетку.
Жанна погрузилась в себя и снова подала голос только спустя минуту:
– Его нет в мире мёртвых, Аметист! – сказала она тоном, не терпящем возражений. – Я не знаю, где он, но точно не там.
– Понял.
Больше Аметист Аметистович ничего не говорил, полностью доверившись Жанне. Даже если это самообман, она по крайней мере не сможет обвинить его в бездействии. Это не изменит реальность и ему всё равно придётся констатировать смерть, но он решил подарить ей ещё минуту надежды. Никогда раньше колдуну времени не было так больно выкрадывать всего лишь какую-то минуту.
Новое нажатие на грудину. Ощущение, как клетка продавливается на три-четыре сантиметра, зажимая сердце между рёбрами и позвоночником, имитируя сжатие мышц. Ещё нажатие – и обманчивое требование, чтобы кровь бежала по телу, как если бы оно ещё было живым. Опять нажатие – последнее.
Аметист Аметистович прекратил массаж, как вдруг ощутил движение под руками. Едва заметная дрожь, которую он мгновенно распознал. Он возобновил свои действия и уменьшил интервал между массажем сердца и искусственным дыханием, едва сдерживаясь, чтобы не давить сильнее.
«Ещё немного, ну, давай же! Ещё…»
Раздался плеск. Он был бы совсем неслышен на фоне волн, но для Аметиста Аметистовича и Жанны этот звук был оглушающим. Изо рта Романа полилась вода, и Аметист Аметистович быстро повернул его на бок, чтобы помочь освободиться от влаги. Краем глаза он заметил, как с тихим щелчком порвался браслет запястье Романа.
– Держи его, – тут же скомандовал он, повернул мужчину обратно на спину.
Достал из кармана ампулу и, замотав её в рукав кофты, отломил кончик. Схватив Романа за щёки, раскрыл его челюсти и вылил фиолетовую искрящуюся жидкость в рот. Потряс уже пустую ампулу, чтобы убедиться, что каждая капля использована по назначению, и закатал рукава, давая короткие инструкции Жанне:
– У нас три минуты. Он может начать дёргаться, нужно крепко держать.
– Поняла.
Она положила руки Роману на плечи, готовая применить силу, если понадобится. Краем глаза Аметист Аметистович заметил, как лёгкий туман потянулся к телу и обвил ноги и туловище. Он скривил губы и нехотя проговорил:
– Голову тоже.
Сразу две пары призрачных рук тут же показались рядом с ушами и лбом. Он поднял взгляд и снова встретился лицом к лицу с призраком, чья улыбка тянулась через всю голову, будто глубокий порез. Аметисту Аметистовичу не очень нравилась такая помощь, но деваться было некуда. Он прикусил щёку изнутри и обратил всё своё внимание на рану на голове Романа.
– Люба язва, – проговорил он, чувствуя, как волшебство проходит через его тело и тянется к ране, вытягивая из неё осколки, песок и другие частички, которых там быть не должно.
На это ушло больше минуты, но Аметист Аметистович сохранял спокойствие. Волнение и нервы увеличивают затраты магических сил на каждое заклинание, а ему предстояло много колдовать, каждая частичка магии была на вес золота. Когда рана оказалась чиста, он вдохнул поглубже и сказал, зная, что следующее заклинание отнимет у него как минимум две трети сил:
– Дублия животь.
Рана по-прежнему была серьёзной и смертельной, потому заживление шло медленно. Сначала восстановились ткани мозга, пострадавшие от удара, затем медленно начали срастаться трещины в черепе. Не дожидаясь их полного заживления, начали стягиваться скальп и мышцы на виске. Аметист Аметистович параллельно чувствовал, как по капле утекает подаренная Роману жизнь, те заветные три минуты. Он мог бы открыть переход на поле и собрать ещё, но на это нужно время, причём довольно много. Лучшим их шансом было успеть вытянуть Романа с того света, пока отсчёт магического таймера не завершился.
Когда самые опасные участки раны были закрыты, Аметист Аметистович пустил маленькую фиолетовую искру, которая начала бегать по телу Романа, выискивая другие повреждения. Их было предостаточно: два сломанных ребра, трещина на лопатке и множество ссадин да пострадавшие из-за утопления лёгкие, но ничего более смертельного, чем рана на голове. Это вселило в Аметиста Аметистовича робкую надежду, которой, в целом, он не давал разгуляться раньше времени. Он чувствовал, как его силы иссякают, потому что для заживления самых острых очагов понадобилось даже больше магии, чем он рассчитывал. Всё это время призрак, что держал голову Романа, смотрел на Аметиста Аметистовича, не отводя взгляда и не моргая. Улыбка его всё так же была широка и походила на акулью пасть. И время от времени он обращался к мужчине, не шевеля губами. Казалось, Жанна не слышит его слов, либо игнорирует, потому что никак на них не реагировала. Призрак с особым усердием тянул все шипящие звуки, будто был огромным змеем, готовым заглотить Аметиста Аметистовича целиком.
– Врёш-ш-шь, не уйдёш-ш-шь, – говорил он и замолкал на время. Потом снова говорил: – С нами будеш-ш-шь с-с-счастливым.
Физического вреда эти речи не приносили, но чем меньше становилось у Аметиста Аметистовича сил, тем сложнее было на них не отвлекаться. Концентрация терялась, и заклинание мгновенно начинало сжирать ещё больше энергии.
– Трус-с-сиш-ш-шь з-з-зачем-то?
– Да замолчи ты! – бросил он в какой-то момент, не выдержав.
– Не з-з-замолчу. Ты мне нравиш-ш-шься.
Аметист Аметистович поморщился и шепнул совсем тихо, накладывая заклинание на самого себя:
– Тихомь.
Его накрыла абсолютная тишина. Он не слышал даже собственного дыхания, и лишь вибрации в костях передавали намёки на звуки. Аметист Аметистович облегчённо вздохнул и вернулся к лечению, как вдруг услышал голос:
– Тиш-ш-шину хочеш-ш-шь? Так у нас её много, приходи.
Аметист Аметистович посмотрел на призрака широко раскрытыми глазами, не понимая, почему заклинание не оградило его от назойливого шипения.
– Поговорить хочешь? Не сейчас. Закончу, и поговорим.
– Хорош-ш-шо, договорилис-с-сь, – ответил призрак и, напоследок ещё шире раскрыв улыбающуюся пасть, замолк.
По истечении трёх минут Роман захрипел, его начала бить крупная дрожь. Было видно, что он пытается сделать вдох, но горло не позволяло впустить воздух в лёгкие. Аметист Аметистович снял заклинание тишины и добавил к текущему колдовству ещё несколько приёмов, чтобы расслабить гортань Романа и заставить его лёгкие вновь функционировать.
Первый настоящий вдох был кошмарным. В сто крат больнее, чем умирать. Роман выгнулся в спине и сделал его с таким резким хрипом и стоном, что было больше похожее, что жизнь покидает его тело, а не возвращается в него. Однако вскоре боль начала стихать – сразу после того, как Аметист Аметистович, склонившись над его ухом, несколько раз произнёс слова:
– Бессбольти, люба языва, дублия животь.
Он повторял заклинания снова и снова, потому что запасы его собственных сил начинали истощаться, и магия реагировала не так охотно, как прежде. Однако, видя, что Роман начал расслабляться и дышать ровнее, он прекратил колдовать на обезболивание и вновь сконцентрировался на голове. К счастью, в критический момент Жанна и призраки держали крепко, и начавшая заживать рана не раскрылась. В какой-то момент он снова запустил искорку, чтобы проверить состояние Романа, и та вернулась с хорошими новостями.
– Справились, – выдохнул Аметист Аметистович, откинувшись спиной на землю и закрыв глаза.
Жанна тут же подползла на четвереньках и склонилась над ним:
– Справились? Ты говоришь, что получилось?
Аметист