– Фима, пей, – напомнил ей Александр.
Он сел рядом с практически такой же чашкой. Когда-то давным-давно Фима вытащила Александра на мастер-класс по керамике, где они слепили, как он сам их называл, «жопы с ручками». Ребята хотели уже было выкинуть неудавшиеся изделия, решив, что это был весёлый и романтичный опыт, но не настолько, чтобы пользоваться результатами их трудов. Лучше уж разбить на счастье, чем пролить кипяток на колени. Но гончарный мастер, что вёл мастер-класс, вдруг заметил примечательную деталь: эти две кривые и косые кружки были будто частями одного пазла. Они почти идеально подходили друг к другу, это казалось волшебством. И Фима, и Александр убеждали потом друг друга, что не магичили, но поверить в такое совпадение было сложно. В итоге было решено, что расставаться с такими символами нельзя. А уж когда оказалось, что чашки были достаточно крепкими, чтобы пить из них – тем более.
После своего Ритуала Обмена чашки Александр спрятал. Фиме сказал – выбросил. Она не поверила тогда, и потому даже не удивилась, увидев перед собой знакомого глиняного уродца.
После напоминания Александра она обняла кружку одной рукой, а второй снова коснулась своих губ и задумчиво посмотрела на мужчину.
– Ты как? – спросил он учтиво.
– Не выкинул, – сказала она. – Наврал.
Александр не сразу понял, в чём дело. Девушка постучала ногтем по чашке, и он не сдержал страдальческий стон:
– Это просто воспоминание, Фима. Я даже не задумался, когда достал их.
– Ага, – кивнула она и, конечно же, не поверила.
– Пей.
– А что это?
– Смесь трав. Для спокойствия и ясной головы.
– И что в ней?
– Мята, шиповник, – начал перечислять он, зажимая пальцы, – мелисса, душица…
– Мелисса? Со временем решил поиграться?
– Это просто травяной чай, Фима, – вздохнул он, повторяясь почти слово в слово. – Не ищи подвоха.
– Ладно. Ещё что?
– Ромашка, гибискус.
– А сладкое что?
– Ягоды смородины.
– А кислое что?
– Листья ежевики.
– А врёшь мне для чего?
– Чтобы нас обоих уберечь.
Они уставились друг на друга. Лица серьёзные, напряжённые, взгляды строгие. Фима одновременно ощущала ликование от того, что он признался ну-хоть-в-чём-то, и пустоту – по той же причине. Ей очень хотелось выяснить всё прямо сейчас, прямо здесь, но что-то подсказывало, что это путь в никуда. И было ощущение, что она уже однажды прошлась по нему, лишь чудом вернувшись.
– Пей, – сказал Александр уже в третий раз и удовлетворённо проследил за тем, как Фима всё же поднесла кривую кружку к губам и сделала несколько больших глотков.
Он облажался с кружками и понимал это. Нужно было утихомирить её эмоции, задобрить хоть какими-то ответами – и ему это удалось. К его же удаче выяснения отношений явно встали на второй план. Фима вынесла маленький алтарь из мастерской и с тех пор крутила его в руках, сосредоточенно о чём-то размышляя. Они заглянули внутрь и действительно нашли там несколько крошечных частичек да пару волосков. Фима выписала несколько вопросов, таких как: для чего именно был нужен алтарь, почему его не закопали, зачем сейчас миру потребовалось, чтобы она его нашла?
Если бы Александр был внимательней и выбрал другую посуду – она, вероятно, о хозяине дома и не вспомнила бы. И сейчас, издав стон удовольствия, Фима поставила напиток на стол, а в руки вместо чашки вновь взяла пирамидку.
– Я поняла, почему Милица так уверена, что сможет вернуть сына, – сказала она, разглядывая грани.
– А я не понимаю.
– Шутишь?
– Предельно серьёзен.
Фима посмотрела на него с усмешкой:
– Потому что она действительно однажды это уже проделала, всё же очевидно.
– Она это уже говорила. Ты тогда не поверила или что?
– Не поверила, – призналась Фима и пожала плечами. – Она явно не совсем в себе, мало ли что придумать может.
– А сейчас этот вывод сделала по рассказу тётушки и алтарю, который смогла открыть?
– Почему ты так избегаешь называть его моим алтарём?
– Да потому что ты передо мной, Фима. Живая, слава Богу и богам, душам и духам.
– А что если…
Фима, закусив губу, открыла вершинку пирамиды и начала медленно переворачивать его, желая высыпать на стол его содержимое.
– С ума сошла! – воскликнул Александр, выхватив алтарь из её рук.
– В чём дело? – притворно удивилась Фима.
– Я же говорил: сила алтаря во много раз снижается, если перекладывать останки.
– О чём речь? Я же вот она перед тобой – живая!
Они спорили уже добрые полчаса, постоянно возвращаясь к вопросу о том, живая ли Фима и можно ли потрошить алтарь. Согласия не находили. Девушка в подробностях рассказала о своей теории и всех новых вводных. К её сожалению, роль родителей Александра вписалась в историю плавно и мягко – как будто нож вошёл в талое тёплое масло.
– Я подозревала, что они могли сделать какое-то зелье или лекарство, – поделилась Фима размышлениями. – Про алтарь не подумала, а зря.
– Фима, они разбились в авиакатастрофе. Это был несчастный случай, а не результат колдовства в юности. К тому же, это случилось через очень много лет после твоего рождения.
– Духи взимали со всех плату в разное время, – парировала Фима.
– Но доказательств этому у тебя нет, одни догадки.
– Ты не хуже меня знаешь, что самолёты – самый безопасный транспорт и аварии крайне редки.
– Санкции, – он пожал плечами.
– Тогда не было никаких санкций.
– Если ты права, то это – лучший аргумент не помогать этой сумасшедшей. Сдать её Совету – и пусть мудрые мира сего выбирают, что изготовить из её кожи.
– Я так не могу, – Фима упрямо помотала головой.
– Мы по очереди чуть все Богу и богам души не поотдавали, а ты всё о своём, – раздражённо бросил Александр.
Он вскочил с места и принялся заваривать новую порцию чая. Делал он это более экспрессивно, чем того требовала ситуация: с громким стуком закрывал ящички, едва ли не швырнул чайник на плиту, а травы чудом не расшвырял по кухне. Это было совершенно на него не похоже. Даже когда Александр злился – он сохранял внешнее спокойствие, но сейчас перед Фимой будто был совершенно другой человек. Она терпеливо ждала, когда перед ней окажется новая порция напитка. В этот раз – в другой кружке.
– Пей, – скомандовал он, и Фима не стала противиться.
– Я сдам её Совету, – сказала она после пары глотков.
– Сумасшедшая тётка дороже