- Да, мы видали, - вспоминает один из местных. – Вы тут какого-то казачка высадили.
- Ну да, - соглашается Аким. – Есть такое дело.
- А что? – интересуются казаки с нехорошим любопытством. – Не пришёлся?
- Захворал что-то, - врёт Саблин, и тут же сам интересуется: – А что, господа казаки, есть у вас на хуторе хороший радист? А то мы без радиста теперь остались…
- Радист? – местные переглянулись, кажется, удивившись такому глупому вопросу. И один из них отвечает с некоторой обидой: – Конечно, есть у нас хорошие радисты. Как иначе: у нас хоть и полка не соберётся, как у некоторых, а две полные сотни мы всегда соберём. Как же в боевых частях без радистов?
- И чтобы электронщики были при том хорошие, - добавляет прапорщик. – Чтобы и с РЭБом разобрались.
- Ну конечно же, есть, – один из пришедших указывает куда-то на дома, что виднеются за рогозом. – Вон дом начальника связи нашей сотни, урядника Мирона Карася. Уж лучше него у нас в сотне в электронике никто не разбирается…
«Начсвязи и урядник – может и не согласиться».
Тем не менее Саблин говорит им:
- Браты, а спросите-ка, дома ли он?
- Ну, что же… сейчас выясним.
***
Фамилия сотенного радиста на самом деле была Карасёв, а вот звание его действительно было урядник. Был он уже почти седой, набожный, носил усы. Первая икона висела прямо в прихожей, такое встречалось не часто. Но встречалось. Саблин ей поклонился, перекрестился. А сам подумал:
«Нет, этот не пойдёт… Зря время трачу. Надо другого искать».
Прошли в дом – дом чистый, но богатым его не назвать. Жена урядника не старая – расторопная, гостеприимная, сразу выставила на стол и лепёшки тыквенные, тёплые ещё, очень недурные, и сало, и водочку, и компот ледяной.
Казаки сели, выпили, и еда пришлась очень кстати, Саблин ел ещё дома, до выхода. И теперь решил навёрстывать… Но так как времени было в обрез, интересовался урядником Карасёвым.
Конечно, первым делом речь зашла о войне: кто где был, на каких участках воевал, под началом каких отцов-атаманов служил. Поели, выпили ещё, закурили. Саблин прикидывал по виду и полагал, что за плечами Мирона призывов двадцать уже, а выяснилось, что двадцать два. Уважаемый казак, что тут говорить. Потом зашла речь о болоте. Оказалось, что Мирон знает болото и восточнее Антоновых плёсов.
Казаки из Болотной в те места ходили редко. Зачем? Рыбы и на севере от их станицы достаточно. Но урядник сообщил прапорщику, что хороший рыбак из Хутора «центнер рыбы берёт за рыбалку нехотя». Так как рыбы здесь прорва. «Карась ходит по грязи пешком иной раз, - уверял Мирон. – Хоть руками лови. Даже подлый ёрш – так в локоть с ладонью вырастет. Ядрёный, значит».
Это всё потому, что нет рядом больших станиц: мыс, земли для посадки хорошей мало. Потому свободные люди не едут сюда, никто из чужих не селится. Но местные свой хутор любят.
- Хутор у нас маленький, а две сотни уже есть, - говорил Карасёв; и ещё хвалился: - и молодёжи много, и все желают в общество. Лет через десять уже и третью сотню соберём.
- Это да, - соглашался Саблин, - в больших станицах молодые не шибко спешат в общество вступать, не хотят лямку военную тягать, все учиться хотят, - сам он про своего старшего вспоминать не стал.
- Истинно, истинно, - покуривая, соглашался урядник Карасёв. – В болоте да призывах нынешним молодым быть нежелательно. Тяжко больно.
В общем, поговорили, познакомились, и тут пришло время и спросить про главное:
- А что, урядник, до Енисея сходишь со мной? А то, понимаешь, взял я радиста, он парень хороший, со мной служил, да занедужил в дороге… А мне, сам понимаешь, в рейде без радиста ну никак.
- На промысел, значит, собрался, Аким? – уточняет Карасёв, и делает он это без особого энтузиазма.
«Нет, точно не пойдёт», – думает Саблин, но всё-таки намеревается поговорить ещё.
- Нет, не на промысел. Вещички уже добыты, нужно закинуть их заказчику. Только отвезти… Туда да обратно.
- А где же там, за Енисеем, твои заказчики проживают? Там одна дичь сплошная, там даже дарги не приживаются, – интересуется Карасёв.
- Ты, Мирон, уже реши, идёшь или нет, а то я тебе всё расскажу, а ты потом и откажешься, - говорит ему Аким.
-Хе-хе, - смеётся урядник и трясёт седой головой. – Так как же мне, Аким, решить, если я ничего про ваш рейд не знаю?
- Ну ладно, - соглашается прапорщик и снова объясняет: идём на Енисей, чуть дальше. Только идём, воевать не будем, товар отвезём. Получишь ты за то пятьдесят рублей. Плохо, что ли, за две недели-то?
Тут Мирон уже не смеётся, надувает щёки, думает.
- Пятьдесят рублей? Угу… Ясно… - он наливает ещё по рюмке. – А аппаратура какая? На чём работать?
- «Конвой» и «Ольха». Знаешь такую технику?
- О-о, - уважительно произносит Мирон, видно, что такие аппараты знает. Он берёт рюмку. – Ну давай.
Они выпивают, Аким ставит свою рюмку на стол и интересуется:
- Ну так что, урядник, идёшь или нет?
- Ох, Аким, Аким… Старый я для всего этого… - и Саблин, уже расстроившись, думает прощаться. Но Карасёв и продолжает: – Да у меня две младших дочери на выданье, надо им приданое соорудить… хоть какое-никакое. В общем, иду.
И тут у прапорщика гора с плеч, он сразу обрадовался:
- Ну, тогда давай собираться, времени у нас мало.
- Вот тут, Аким, обожди малость… - вдруг останавливает его Мирон.
«Не дай Бог теперь скажет, что ему на сборы надо пару дней». Саблин уже снова расстраивается. У него нет лишних дней. Ни одного лишнего дня нет. Но всё оборачивается иначе.
- Идём мы в места лихие, хрен его ещё знает, оборотимся ли, - объясняет Мирон. – В общем, ты мне вот сюда, - он показывает на стол, – положи деньгу... Если мы вдруг не вернёмся, чтобы баба моя смогла дочерей замуж выдать.
- То есть плату за дело ты наперёд хочешь получить? – уточняет Саблин.
- То есть хочу, - соглашается урядник. – Ты, Аким, видно, человек