И тут врач смотрит на Акима долгим взглядом, как будто решается на что-то, а потом, решившись, и говорит:
- Он, конечно, умер… Но не совсем.
Саблин слышал о таком… На фронте некоторых тяжело раненных, но ещё живых людей, которых на месте невозможно было оперировать или лечить, вводили в подобное состояние… Состояние это было дорогостоящим, а посему редким.
- Вы его уложили в биостазис?
- Почти. Дело в том, что Савченко был поражён новой… - врач, кажется, подбирал слова… - новым паразитом. И его развитие я остановить не смог… Главврач тоже помогал, но у нас не было технологий, не было медикаментов… Это новый вид жизни, мы с таким ещё не сталкивались… И чтобы остановить развитие новой формы жизни в теле Олега… В общем, мы не справились с течением метаморфозы, тут были нужны новые исследования.
- Метаморфоза? – Аким не знал этого слова. «Красивое словцо».
И тут завотделением регенерации заговорил уже без всякого опасения:
- Перерождение. Савченко был поражён в правую часть груди… Он рассказал, что это было что-то похожее на острый и продолговатый кусочек кости с волокнами на конце, - тут врач пальцами показал размер кости, - он сразу не смог из себя это достать… Ему нужно было уходить… Жаль, что он не привёз его, сказал, что потерял, говорил, что не до этого ему было. А потом, когда он вырезал это из себя, не смог как следует вычистить рану… Это всё было в горах… И возможности для очистки не было… Это понятно, там нужно было серьёзное хирургическое вмешательство. И, судя по всему, части этих волокон остались в его организме… Когда он к нам поступил, мы с главврачом думали, что он ерунду всякую нам говорит, думали, что обычная опухоль, онкология третьей стадии… И множественные очаги расходились так же, как метастазы… Но когда стали брать биопсию… Нам завлабораторией приносит отчёт, а там за его подписью написано, что структура новообразований не человеческая, новые клетки вообще не принадлежат к человеческой природе. Это был не наш биом вообще. Близкий, но не наш.
Саблин всё это слушает очень внимательно, но всё ещё не понимает своей роли в этом деле.
«Ну понятно… Олег всегда говорил, что умрёт он не дома. И смерть у него оказалась… да не приведи Господи… Или ещё не смерть? – Аким мало что ещё понимал. - А что же этот доктор хочет от меня?».
А Пивоварова было не остановить, он словно истосковался по возможности поговорить и теперь выкидывал прапорщику всё. Говорил тихо, чуть подавшись к Акиму, и быстро:
- Мы отчёт с картой болезни, с биопсиями, в общем, со всем, что положено, послали в Норильск, в Медуправление, они эти отчёты, как я думал, там вообще не читают, а тут уже на следующий день приходит ответ: ждите, к вам выезжает комиссия, пациента изолировать, провести полную санацию помещений, данные засекретить, персонал проинформировать… На следующий день после передачи данных!
Вот теперь-то Акиму всё стало ясно, вот почему волновался и медлил Пивоваров. Вот почему просил не связываться с ним через коммутатор. По сути, он нарушал предписание серьёзной организации, привлекая к делу Саблина.
- Комиссия эта… они забрали Олега? – догадывается прапорщик.
- Через четыре дня приехала делегация из управления. Ночью, часов в двенадцать, явились в госпиталь, собрали персонал, провели беседы, со всех собрали подписи о неразглашении, – продолжает Пивоваров и смотрит на Саблина весьма выразительно. – Поэтому я вас прошу о нашем деле никому ничего не говорить…
«… о нашем деле...? Нашем? Ну ладно». Аким несколько раз кивает: хорошо. И спрашивает:
- Так Олег жив? Они забрали Олега?
Но тут в тишине отделения регенерации в коридоре послышались шаги. Пивоваров не ответил прапорщику, а уставился на дверь, и уже через пару секунд эта самая дверь распахнулась, и на пороге появился высокий и массивный человек в медицинской одежде. Это был старший в госпитале человек, главврач Рудковский.
- Добрый день господам казакам, - произнёс он, подходя к Саблину и протягивая ему руку. Конечно, они знали друг друга, Аким и сам неоднократно был пациентом госпиталя, и Наталка его тут лечилась.
- Здравия желаю, - прапорщик встал и пожал медику руку.
- Артемий Сергеевич, - продолжает Рудковский, обращаясь к Пивоварову, - у вас же вроде нет приёмов? Или я помешал?
- Нет, не помешали, мы просто разговаривали, - говорит завотделением регенерации. – Прапорщик Саблин… Он же отец Юры Саблина, вот мы и решили поговорить…
- А, хотите Саблина-младшего к себе из травматологии переманить?
- Ну, - Пивоваров улыбается. – Мне хороший ординатор не помешает.
- В общем-то, хороший ординатор никому не помешает, - замечает главврач, усмехаясь. – Артемий Сергеевич, вы бы хоть со мной посоветовались, потом будут травматологи жаловаться на вас, что вы у них молодых специалистов переманиваете.
Пивоваров немного деланно пожимает плечами и смотрит на Акима: дескать: видишь, какие тут дела; и прапорщик понимает, что ему уже пора уходить. Он прощается с врачами и выходит из кабинета. Аким знает, что разговор с Пивоваровым прерван, но не закончен. Остаётся только ждать его продолжения.
Глава 15-28
Глава 15
«Значит, Олег-то не помер! В стазисе он, – Саблин усмехается нехорошей усмешкой. – А его имущество уже забирают. И домик, и лодки с машинами уже определяют, и к ящичкам подбираются».
Вот теперь ему было действительно интересно, что же это за дело хотел предложить ему завотделением регенерации.
«Эх, не вовремя припёрся главврач!».
А ещё ему хотелось знать про эту новую болезнь, что поразила Савченко.
«Как там Пивоваров сказал: острый кусок кости с волокнами, который пробил Олегу КХЗ, кость он вытащил, а волокна остались в ране и начали менять его тело… Так, что ли? Значит, какая-то новая напасть. Ну да, раз приехали за его телом с севера, а информацию приказали засекретить, - честно говоря, всё это не вселяло в казака спокойствия. Он действительно не слыхал ещё о новой опасности. – Ты глянь, КХЗ, значит, пробил… А КХЗ у Савченко был сто процентов армированный титановой нитью и лучший из тех, что есть. У него всё всегда было лучшее».
Раньше, пока всё это дело не закружилось, не завертелось вокруг него неприятным, а может, и опасным хороводом, он и