Старуха с трудом перевела дыхание.
— Но что нам делать? Перезахоронить с честью господина Чжао Лина или оставить ему гробницу, перезахоронив останки Вэя Сыюна?
Ответил Ван Шэн.
— Мне кажется, Чжао Лину неприятно быть в забвении, лежа под чужой эпитафией. Кому это понравится? Его надо перезахоронить с почестями вместе с его потомком Чжао Ли на новом участке, уточнив его заслуги и создав ему новую гробницу, попросить прощения у рода Чжао, и тогда, я надеюсь, ваши неприятности закончатся. Охранники могут начать извлекать гроб под руководством господина Лао Женьцы. Он укажет, где копать.
Вэй Сан, бледный и потерянный, пробормотал, что должен сам убедиться в сказанном. Он первым схватил лопату и устремился к гробнице. Работали стражники и потомок Вэя быстро, и вскоре слой земли в пару чжанов глубиной был срыт, и показалась крышка гроба, а потом и сам гроб. Землю вокруг осторожно выбрали и с огромным трудом извлекли домовину на свет.
Мальчонка Вэй Сюань, тихо подошёл и дернул сзади за халат Ченя Сюаньженя и за рукав Ван Шэна.
— Дядюшка Лис, дядюшка Призрак, это я те надписи делал, — повинился он. — Предок Вэй появлялся, требовал убрать тело из его гробницы, но когда я говорил про это родным, меня только по затылку шлепали и твердили, что я внимание к себе привлечь пытаюсь… — повинился он.
— А что ты написать-то хотел?
— Что Вэй хочет обрести покой. Только я не все ещё иероглифы знаю. Но я не хотел к себе внимание привлекать. Зачем мне лишние подзатыльники?
— Какой умный мальчик…
Старуха Вэй Лянь тем временем посетила с извинениями семью Чжао, нашла в ямэне список заслуг покойного, приказала изготовить эпитафию, и, не торгуясь, купила участок у южной стены, указанный геомантом.
На любом кладбище всегда стояли каменные плиты «Умуцзинцы». Перед ними совершали поклонение те, кто не в состоянии найти могилы своих отцов. Семейство Чжао годами возносило здесь потерянному предку молитвы, прося даровать стойкость перед мирскими искушениями и подготовить их к вечной жизни.
Теперь семейство Чжао, нижайше приглашённое пожаловать к вновь обретённой гробнице праотца, торжественно положило перед ней знаки отличия высокого ранга усопшего. После моления устроили трапезу из пирожков со свининой, капусты и крабов, жареных гусей и запеченного риса. Те же блюда принесли в жертву предкам.
Семья Вэй тоже молилась в надежде, что их несчастья теперь прекратятся.
Глава 55
«Би». 賁 Украшение
Труднее всего быть честным с самим собой
Следующий день пришелся на День призраков, всегда отмечавшийся в полнолуние. Призраки, духи тех, у кого не было потомков по мужской линии или чьи потомки не отдали им дань уважения после их смерти, свободно бродили по земле, ища еду и развлечения. Это был новый сезон, осенний сбор урожая, пик буддийского монашеского аскетизма.
Сюли выразила желание прогуляться по ночному городу. Сюаньжень с готовностью согласился составить компанию любимой жёнушке. Но супруга Ван Шэна предпочла остаться дома, её муж решил было остаться с ней, однако Юншэнь сказала, что ему надо прогуляться, и тогда Шэн присоединился к другу и его жене.
В центре города церемония праздника началась в строгой атмосфере под музыку императорского храмового оркестра. Буддийский наставник, изображая бодхисатву Ди Цзана, читал заупокойные сутры для мучеников преисподней. Рядом на специальных помостах выкладывали дары для сирых и убогих: целые туши свиней, баранов, кур, уток, гусей, а также пирожные на пару из квашеного теста фа-гао, фрукты и ягоды. Главный распорядитель втыкал в каждое ритуальное блюдо разноцветные треугольные флажки с надписью надписи «открылись ворота благодати проповеди Будды!» Буддийский наставник ударял в колокол, призывая сидящих внизу монахов к чтению сутр и искренним молитвам. После молитвы разносили жертвенную пищу во всех четырёх направлениях, повторяя три раза. Церемония называлась кормлением голодных духов.
Сюаньжень попытался напомнить Сюли о её обещании сделать его отцом, но та в ответ только хмыкнула и сказала, что прекрасно всё помнит. Сюаньжень не стал больше искушать судьбу и повёл супругу и друга на представление в квартал Чунжень, неподалеку от Храма Императорских предков, где на импровизированной сцене устроили представление, чтобы развлечь как людей, так и призраков, для которых оставили пустыми места в первом ряду.
Шэн обожал театр. А как его не любить? Он помнил, как в детстве, в Лояне, завороженно наблюдал за представлением заезжей театральной труппы. Блеск роскошных костюмов, акробатическая техника, ритмы оркестра, удивительная мимика актера и певца — все гипнотизировало мальчонку, несмотря на то, что он почти не понимал текста архаического, мертвого языка либретто, доступно слуху лишь образованных людей. Что за разница? Костюм и грим не хуже текста говорили о характере героя, язык жестов был понятен без слов. И в Лояне, казалось, не было человека, который с детства не пристрастился бы к театру.
Все видели, все знали, все напевали арии из новых опер…
Ван Шэн слушал оперу с восторгом. Драма «Ботоу» рассказывала историю скорбящего сына, который искал тигра, убившего его отца, а потом в драме «Танцующая певица» мужчина, одетый как женщина, повествовал историю жены, избитой своим пьяным мужем…
Сюаньжень же, как уже упоминалось, не любил театр. А за что его любить? Там вечно царят гул и гам, толчея и кавардак: публика разговаривает, заказывает чай и сласти, слуги отзываются, перекидывают из одного конца зала в другой горячие салфетки для освежения потных возбужденных лиц. Сами артисты, сыграв своё, садятся на табуреты и пьют поданный слугой чай, да ещё переговариваются с приятелями, сидящими на сцене или возле неё! Голоса актёров режут уши, а уж запахи-то… Мутит просто!
И потому неудивительно, что Сюаньжень крайне невнимательно слушал оперу, но разглядывал зал и с каждой минутой злился всё больше оттого, что несколько мужчин нагло пялились на его жену. Однако, видя, с каким интересом Ван Шэн смотрит со второго ряда на сцену, Сюаньжень не поднимался, лишь бросая по сторонам недобрые взгляды.
Тут, однако, случилось нечто странное. Ван Шэн, сидевший слева от Сюаньженя, неожиданно напрягся и опустил голову. Он сидел так около пяти минут, не глядя на сцену. Потом неожиданно повернулся к Сюаньженю и потянул его за рукав.
— Сюли! Сюаньжень! Уходим отсюда! Быстро!
Супруги переглянулись, и, быстро поднявшись, последовали за Ван Шэном, который тянул за рукав халата Сюаньженя