Когда язык мой стал продвигаться глубже, а гримасса недовольства, злости постепенно стала уходить с лица аристократки-актрисы, я, играясь, расслабил руки. Теперь, при желании сопротивляться или даже атаковать, эта женщина могла спокойно, вжавшись в перины, вырваться из плена. Язык мой погружался всё глубже, края его становились толще, вкус алкоголя слабел, и на смену ему приходила лёгкая солёность с опадающими с него длинными, блистающими в пламени свечей вязкими нитями. Разочаровывающе, жертва даже не пыталась вырваться; с красным лицом, глядя на меня с прищуром, пуская слюни, она пальцами рук и ног впивалась в простыни и подушки. Она приняла мой лик, смирилась с неизбежным, стала женщиной и забыла, что я делаю, что должно служить наказанием, а не наградой.
Слегка наростив темп, проникая и раздвигая каждую клеточку её влагалища, добиваюсь нездержанного женского сладостного крика. Сама аристократка испугалась того, что издала, а я просто прервался. Сплюнув на пол все её соки, вновь поднялся на ноги, взяв в руки вторую бутыль алкоголя. То было не вино, что-то более крепкое и приятное на вкус. Словно ожидая продолжения, будучи уже свободной, принцесса лежала, раздвинув ноги и руки, со всей срамотой на показ, притворяясь, что ей плохо, из-под прищура наблюдая за мной и моими действиями. Она ждала, что я снова оболью её, и мы продолжим, а нет. Я просто стал пить, одну за другой поглощая пяти-семи литровые бочки, ожидая, когда прибудут упыри и я смогу наконец-то воспользоваться зеркалом, наслаждаясь этой сукой на полную катушку.
— Насильник, — когда пауза затянулась и баба поняла, что продолжения может и не быть, прозвучали очень провокационные слова, — ты уже получил что хотел? Теперь отпусти меня.
Картина сегодняшней «охоты» ещё стояла перед глазами. Не думая о сексе, я размышлял о битве, ассасинах, представлявших опасность. Меня нервировало собственное незнание, как к ним подобраться. В то же время эта голая, похотливая сучка, чья аура сильно поменялась с момента, как я ей отлизал, стала немного забавлять.
— Кто сказал, что это всё? — Играя по её правилам, спокойно ответил я, после чего подсел к кровати с новым бочонком. Глаза девки тотчас упали на алкоголь. — Хочешь? — спросил я.
— Подавись своим дишёвым пойлом, демон! — Отвернувшись, показушно выдала баба, хотя аура её слегка улыбнулась. Выходит, стерва? Любительница БДСМ, насилия, серьёзно? Мне и Шалли хватало, но вот у этой то и сиськи, и задница, ещё и не Блекберри, потому есть возможность дать волю всем своим грубостям и фантазиям.
Пальцем мизинца упираюсь ей во влагалище, сделав чуть-чуть больно, заставив ту дернуться, на половинках задницы ползти вверх, спросил:
— Теперь понимаешь, что бы было с тобой, вставь я его?
Девка удивилась, потом, поглядев на мой член, прикрытый повязкой, кивнула.
— Я не отказался от идеи поиметь надменную, наглую суку в твоём виде. Просто нужны кое-какие изменения, а затем, не переживай, ты будешь визжать от восторга.
Девка оскалилась, кинула в меня чередой оскорблений. Хотя аура её вновь едва заметно улыбнулась:
— Чёртово чудовище, я никогда не буду в восторге от такого, как ты!
— Да, да… вот это и проверим. Тебе, кстати, какие члены нравятся? Толстые и короткие, длинные и тонкие? Говори, подберу тебе по вкусу.
Дальше были маты, лёгкая истерика и, в принципе, ничего нового; аура этой шлюхи казалась стабильнее и спокойнее любого из окружавших нас людей, включая её верного стража-самурая. Какую чушь он бы ни нёс, оставался тут исключительно из-за неё. Может, рабский контракт какой с отцом этой давалки, а может, и ещё чего. Этот мир огромен и вообще не понятен мне. Тут баб демоны трахают, а те вроде как и рады. В общем, беспредел и только.
Появление упыря оказалось сродни визиту простого люда. Шалли позаботилась о маскировке, всучила простому трупу дорогущее зеркало. Никто, включая самурая, ничего и не понял. Преобразившись, я принял старый лик — красноглазого, миловидного, сногсшибательного Люциуса, дворецкого семьи Блекберри. В момент смены рядом находились лишь самурай, девушка-ассасин и моя голая пленница, разинувшая рот от удивления. Она знала о зеркале как об утраченном с веками артефакте, а вот о том, у кого он находится, — ни слухом ни духом. Далее шёл простой спектакль с обозначенными ролями. Так как самурай тут сейчас за главного, после «телепортации Дьябло», ему я велел следить за солдатами. Дезертирство — смерть, нападение на меня — смерть. Его задачей стало это объяснить, а моей — играть роль его слуги. В принципе, особой ставки на этот сброд я не делал, убивать жалел, хотя, эти суки вряд ли меня пощадят. Догадывался, что ночью, или когда захочу поспать (живые ведь когда-нибудь спят), ассасин попробует с самураем меня прирезать. Это действие напрашивалось само собой; в их ситуации поступил бы точно так же: дождался, когда сильный враг ослабнет, падёт на кровать, а затем задушил или резанул по горлу, стоит быть начеку. Посмотрим, решатся ли они на это в подобной моей физической форме.
Так, первым кого из шатра я выпроводил, был Командир Самурай, на чьё имя мне в целом, как и на всех здешних подопытных, плевать. За ним должна была отправиться ассасин; ей я чётко дал понять, мол «она ловкая, скрытная, прыткая, если хочет, может сбежать, и даже я не смогу ничего сделать, кроме как отыграться на её пленных товарищах». Когда я говорил это, тень убийцы не дрогнула. Недовольный подобным безразличием, приказал ей показать лицо. Симпатичное, довольно молодое, смуглое, с чёрными глазками, белыми зубками, тоненьким носиком. Она сразу приметила, что пришлась по вкусу, предложила своё тело в замен тела «командира». Мне понравилось предложение, но я решил взять её как-нибудь потом, без разрешения и предложений.
Напоследок смугляшка, вглядываясь в приобретённый мною лик, впервые