Оставалось надеяться, что моя улыбка выглядит не особо натянутой.
— Итак, что же вы сейчас проходите? — поинтересовался Меньшиков, глядя на меня.
Вот только ответить я не успел. Шарфин, словно прилежный ученик, тут же поднял руку.
— Вы позволите, ваше высочество?
— Разумеется, молодой человек, — одобрительно кивнул князь. — Конечно же. Прошу вас, поведайте нам.
Шарфин повернулся в мою сторону, и на его лице появилось довольное выражение.
— Видите ли, ваше высочество, мы, так сказать, зашли в логический тупик. Наш преподаватель, как бы смешно это ни прозвучало, не имеет не то что лицензии, но даже образования. И тем не менее, он считает, что находится в праве преподавать нам основы этики, хотя сам же не считает нужным им следовать.
Меньшиков выслушал его, после чего повернул голову в мою сторону.
— Какая интересная ситуация, — медленно проговорил он. — Преподаватель, да ещё и без образования. Как же так вышло?
Как-то вот так и вышло, — едва не ляпнул я, но вовремя прикусил язык. Короткого взгляда на довольное лицо этого поганца Шарфина оказалось достаточно для того, чтобы понять, насколько он сейчас доволен собой.
— Это долгая история, ваше высочество, — ответил я. — С другой стороны, разве наличие подписи на бумажке является уважительной причиной для того, чтобы не передавать свой опыт другим во благо?
— Хороший вопрос, — не стал отрицать Меньшиков, после чего указал в мою сторону рукой и поводил ладонью. — Но вот что забавно. Уж простите меня, но вы выглядите никак не старше двадцати. И у вас уже есть опыт, который вы стремитесь передать другим? Не находите ли здесь противоречия?
— Что поделать, ваше высочество, — развёл я руками. — Я особый случай.
И ведь даже не соврал.
— О да, — Меньшиков откинулся на стуле и сложил руки на груди. — Я вижу. Тем не менее, ваш студент поставил перед нами крайне интересный вопрос. Не удосужитесь на него ответить?
Я пожал плечами и подошёл к своему столу.
— Почему бы и нет, — сказал я, садясь на свое место. Мне даже смотреть на своих ребят не нужно было, чтобы понять, в каком состоянии они находились.
Да, некоторые из них были напуганы появлением столь высокопоставленного «гостя». Но в основной своей массе их эмоции походили на те, что испытывают люди, попавшие, наверно, на показательную казнь. Прямо сейчас на их глазах человеку отрежут его дурную голову. Кроваво и страшно. Но захватывает, ведь так? Прямо глаз не отвести.
— Итак, — вздохнул я, глядя на Шарфина. — Ты утверждаешь, что я нарушил этический кодекс, напрямую надавив на клиента своего оппонента и угрожая ему судебными издержками, вынудил подписать мировое соглашение. Я правильно тебя понял?
— Да, — тут же кивнул тот, бросив короткий, едва уловимый взгляд на сидящего с заинтересованным взглядом князя. — Именно так все и было.
— Хорошо, раз с этим разобрались, давай подумаем, что по твоим утверждениям я сделал не так, — продолжил я. — Ты считаешь, что я использовал имеющуюся возможность для того, чтобы решить дело в пользу своего клиента…
— Минуточку, — вдруг прервал меня Меньшиков. — Разве здесь нет ошибки?
— Ошибки? — переспросил я.
— Конечно. Разве стажёр без лицензии имеет право вести дело самостоятельно? Или я где-то ошибаюсь?
— Имеет, если получил на то доверенность от ведущего дело юриста. В данном случае, о котором говорит Шарфин, у нас именно такая ситуация.
— Ах, именно в такой ситуации, — задумчиво протянул князь. — Что же, думаю, что если обсуждаемое нами дело обстоит так, то в этом нет никакой проблемы.
— О чём и речь, — согласился я с ним и повернулся к Шарфину. — Юра, может быть, расскажешь нам, что грозит адвокату за взаимодействия с противоположной стороной дела без присутствия её юриста?
— Легко, — тут же фыркнул он. — Прямое общение с ответчиком без его юриста может расцениваться как попытка манипуляции и давления. Это прямой шаг к нарушению прав самого ответчика, а также процессуальных норм. Также любые договорённости, достигнутые без участия юристов противоположной стороны, могут быть признаны недействительными. Помимо этого…
— Молодец. Достаточно, — прервал я его. — Как видите, последствия такого действия могут иметь весьма неприятные эффекты для вас в дальнейшем. Юрий не упомянул, что подобное действие также ставит под сомнение вашу репутацию и порядочность, не говоря уже о нарушениях профессиональной этики.
Я взял яблоко, что мне утром дала Мария, и покрутил его в руках, после чего вновь посмотрел на студентов в аудитории.
— А кто мне скажет, что ещё способно подорвать вашу профессиональную репутацию и создаёт риски для вашего клиента?
Что примечательно, они промолчали. Видимо, уже понимали, что вопросы я часто задаю с подвохом, и боялись дать неверный ответ в присутствии такой персоны, как Меньшиков. Сам же князь, что забавно, молчал и наблюдал за всем происходящим с улыбкой.
Впрочем, всё это было не так интересно, как-то, какие формулировки князь выбрал в своих ответах буквально пару минут назад.
Прошло почти тридцать секунд тяжёлого молчания и переглядываний, но никто так ничего и не сказал. Я состроил на лице хмурое выражение и посмотрел на них.
— Погодите. Неужели никто из вас не может ответить на такой простой вопрос? Я что, зря вас об…
— Проигранное дело.
Вероятно, будет преуменьшением сказать, что в эту секунду едва ли не каждый повернул голову в её сторону. Екатерина, молчавшая до этого момента, слегка смутилась.
— Поясни нам, Руденко, — предложил я ей.
— Я имею в виду, что поражение в процессе будет куда более опасно для клиента, чем попытка добиться положительного исхода.
— Верно, — кивнул я и повернулся к Шарфину. — Видишь, какая штука, Юра. Случай, который ты так ловко описал, создаёт прецедент. У тебя нет возможности добиться справедливого и положительного исхода для своего клиента. Всё, что тебе осталось бы в таком положении, это выкручиваться. Давить, если нужно. Манипулировать. Обманывать. Или ты забыл, каково главное правило? Интересы вашего клиента превыше всего…
— Что не отменяет того факта, что вы нарушили правила, — тут же вставил Юрий, очевидно довольный тем, что только что уличил меня в этом. — Признание этого факта должно поставить под сомнение вашу профессиональную пригодность как преподавателя! По хорошему,