Ознакомительный фрагмент
нет никаких сил и желания. Я гоню прочь мысли и картинки, на которых мама бегает по улицам с жуткими глазами и бросается на прохожих, потому что они для нее еда. Жуть. Но и найти в себе силы, чтобы покинуть дом и отправиться на ее поиски прямо сейчас, я не могу. Не после того, что пережила буквально час назад. Я невероятно трусливая и эгоистичная особа, именно это показала свалившаяся на голову опасность.Безысходность. Вот что я сейчас чувствую. А еще бессилие. Сама я ничего не могу сделать. Единственный выход – позвонить дяде и попросить, чтобы он распорядился забрать не только нас с папой, но и маму. И сделать это так, чтобы папа не узнал. Он точно будет против.
– Ладно, – говорю в конце концов, – я пойду в свою комнату, соберу вещи.
– Отличная идея, – соглашается папа. – Но бери только самое необходимое.
– Поняла, – киваю я и бросаюсь наверх.
Первым делом хватаю рюкзак, с которым сегодня утром приехала домой. Вытряхиваю его содержимое на кровать и в растерянности поворачиваюсь к шкафу, дверцы которого остались распахнутыми с тех пор как мы с Бриттани собирались на вечеринку. Боже, как же давно это было.
Озадаченно смотрю на ряды вешалок. Что брать? Параллельно набираю номер дяди Майка. После пяти гудков звонок обрывается, и я пробую еще раз, а потом еще. Ничего не выходит. Он либо не слышит, либо игнорирует звонки.
В раздражении бросаю телефон на кровать, но быстро остываю. Надеюсь, дядя не отвечает потому что занят, а не потому что с ним что-то случилось.
Хватаю пульт с туалетного столика, включаю телевизор и переключаю на первый попавшийся новостной канал. Женщина в студии выглядит безупречно вразрез с тем, что на множестве мониторов за ее спиной ведется трансляция ужасов, творящихся на городских улицах. Все так же, как я видела своими глазами, если не хуже. Ведущая говорит, что правоохранительные органы призывают жителей оставаться в своих домах и ни в коем случае не покидать их до тех самых пор, пока они не возьмут ситуацию под контроль.
Слушая вполуха ее слова, складываю в рюкзак самую удобную одежду, что у меня есть, кидаю туда же резинки для волос и гигиенические принадлежности, достаю из кучи, что свалила на кровать еще несколько минут назад, зубную щетку и пасту. Последней кладу зарядку для мобильного.
Беру смартфон в руки и, уже не обращая внимания на телевизор, где ведущая неустанно повторяет одно и то же, открываю популярную соцсеть.
Первое же видео транслирует столб света, уходящий далеко в небеса, только снят он с другого ракурса, а не с того, что видела я, и гораздо ближе. И таким образом он выглядит гораздо больше и ярче, чем мне показалось изначально. Секунда, и столб заполняется черными существами, что в итоге напали на людей. Их невероятно много, они усиленно машут крыльями и издают ужасающие звуки. Из-за того сколько их собралось в одном месте, звук выходит громоподобным. Даже сейчас волосы на затылке шевелятся от воспоминаний, каково было видеть их вживую.
Внезапно видео замедляется и перематывается назад, а потом по кадрам показывает появление тварей. К моему величайшему изумлению, существа поднимаются снизу вверх, а не наоборот, что говорит о том, что они появились не из космоса, с неба, из другой галактики… черные твари появились из-под земли.
Открываю комментарии, но тут же жалею об этом. Люди в панике пишут ужасные вещи. Но они хотя бы способны что-то написать, значит, не пострадали, или прислушались к призывам властей и сидят по домам.
Сворачиваю окно комментариев и перелистываю на другое видео. Затем еще и еще. Везде одно и то же. Новостная лента наполнена ужасом и паникой, никто больше не поет и не танцует, нет веселых видео, детей и смешных животных.
Только захватчики, захваченные, нападения и смерть.
Одно, другое, третье, десятое…
Все видео показывают обрушившийся на нас ужас.
Выхожу из соцсети и снова пробую дозвониться до Бриттани, потом нахожу номер мамы, который оказывается чуть ли не в самом низу списка из-за того, что мы давно не созванивались, отчего я теперь испытываю горечь стыда. А после набираю дядю Майка. В первых двух случаях меня приветствует голосовая почта, это выводит из себя. Дядя по-прежнему не берет трубку. А это заставляет испытывать бессильную злость и беспокойство, что стало даже сильнее, чем прежде.
Заканчиваю сбор вещей, снимаю голубой пуловер и надеваю вместо него серую толстовку с логотипом моего колледжа. Подхватываю рюкзак и спускаюсь на первый этаж, нахожу папу в гостиной перед телевизором, он смотрит другой канал, а не тот, что был включен у меня, но ситуацию это кардинально не меняет. Такое ощущение, будто ведущим на всех каналах выдали один и тот же текст с призывами сидеть по своим домам.
Ночь проходит беспокойно, поспать так и не удается, зато я преуспеваю в задаче выпить литра два кофе, не меньше. Попытки дозвониться хоть до кого-нибудь заканчиваются ничем. Радует хотя бы то, что на нашей улице продолжает сохраняться тишина. Иногда я подхожу к темным окнам, чтобы проверить обстановку снаружи, но там нет ни простых людей, ни захваченных.
С наступлением рассвета ничего не меняется. Успокоение не приходит, как не приходят и люди, которых должен был отправить дядя Майк.
Захожу в гостиную с десятой по счету кружкой кофе и смотрю на папу.
– Пап?
Он отзывается через секунду:
– Да, милая?
– А дядя не сказал, когда за нами приедут?
– Нет, – папа отрицательно качает головой. – Сказал лишь, что пошлет людей завтра, то есть уже сегодня. Нам остается только ждать.
Прикусываю губу, на секунду отвожу глаза, но все же решаюсь на признание:
– Я не могу до него дозвониться.
– Что? – папа хмурит брови. – Зачем ты ему звонила?
Вздыхаю, но уже поздно идти на попятную.
– Хотела попросить за маму, – тихо говорю я.
Папа печально смотрит на меня, но в его взгляде нет ни капли осуждения. Он поднимается с дивана и вытягивает руку в сторону, призывая меня в свои объятия, и я тут же прижимаюсь к нему. Папа ничего не говорит, да это и не нужно, он уже все решил. Но я все равно намерена спросить у военных, когда они придут за нами, не согласятся ли они съездить еще и за мамой. В конце концов если они откажутся, то злиться на них будет гораздо проще, чем на папу.
К восьми утра я уже клюю носом, но уснуть мне не дает голос