Словом, Аида страдала, вопреки угрозе, молча и достоверно. Лезть к ней с рассказом о том, что Рауль слишком быстро простился, казалось кощунством. Лейтенанта Дийениса, служившего на «Фортуне», их батюшка, пожалуй, в подобной ситуации бы не прогнал.
Только тот руки и не попросит.
Отчего она возомнила себя царицею грез?
Два навигатора, похоже, петушились ради самой драки, а не из-за ее глубоких карих глаз. После отмены дуэли Мартьену она стала вовсе безразлична, а Рауль и прежде не выказывал к провинциальной леди интереса. Ирдис, замеченный мальчишками под окном, как выяснилось, вздыхал по другой — комната сестры располагалась рядом.
Лишь Оскарис, кажется, не утерял напускного азарта. Встречая Нерину в городе, он сыпал веселыми нотами — возле него незримо расправлялись плечики и горделиво поднималась шляпка. Быть даже в шутку «несравненной музою» куда приятнее, чем стыдиться за свои манеры перед собранным Раулем. С «пороками» тот был куда доступнее, и можно было даже покоситься свысока.
Барышня поднялась от стола и посмотрела на карту несколько со стороны. Отступила на шаг назад, полюбовалась вдругорядь.
«Жаль труду пропадать», — высунула нос та внутренняя часть Нерины, что отвечала за поиск занятий.
«Молчи», — велела ей фельдмаршал в отставке.
Книги громко молчали за левым плечом.
«Ты могла бы стать славным летописцем экспедиции, — продолжила неугомонная часть. — Карту приложила бы к началу, а потом удивительной точности слогом воспела бы героев…»
«В стихах, — поддакнула Нерина-книжница. — Гекзаметром.»
Гобелены Эммы с пышнопоножными мужами на ладьях воспряли в уме и зашумели веслами. Мечи забили по щитам, призывая на битву. Стук был очень соблазнительным и громким. Нерина даже не сразу поняла, что это по ее стеклу ударил камень.
На второй удар она очнулась, бросилась вперед и, перегнувшись через стол, разглядела под окнами Тедьку. Отставной фельдмаршал хотела уже строго отогнать неугомонного ловца, но он уже не смотрел — искал на гравийной дорожке снаряд понадежнее. Испугавшись грохота этой осады, барышня отворила раму и помахала ему — «иду, иду, уймись покуда!».
— Вести есть, — серьезно начал Тедька, когда Нерина свесилась с крыльца.
— Я же приказывала снять надзор! — возмутилась она. — В каком свете меня выставляешь!
— За магом мы не ходим, барышня, ординацию блюдем, — успокоил разведчик. — Только вы еще про синие железки знать хотели — об них отмены не было.
Барышня нахмурись — впредь нужно поточнее формулировать эдикты! — но своему агенту разрешила продолжать.
— За складами у парусодельни кто-то шарил.
«С другой стороны, иногда я ошибаюсь и удачно».
— Со шхуны кто-то? — привычно-радостно прорвался деловитый тон. — Не с мануфактуры трудник?
— Не, нарядный больно, — сморщился Тедька. — И не со шхуны — его никогда не видал. Волоса черные, нос как слива, на носу очки.
Такого среди мореходов Нерина не помнила. Единственный, кто там носил очки, был блондин-картограф, но во всем прочем описание довольно отличало подозрительную личность от щеголеватого мага.
— Он железки искал, ругался, — продолжал доклад ловец. — Потом унялся — и ложку там оставил.
— Ложку?
— Ложку. Серебровую, какой все благородные хлебают суп. Он ее прямо в стену и воткнул, промеж дощечек. Золой засыпал, штобы не видал никто. Я выждал, пока он ушел, и хотел ее вам сковырнуть, да не вышло. Должно, он ее там замагичил.
«Однако!»
Нерина впала в думу. Летопись обещала получиться не хуже морского романа, а если ей удастся еще раз лейтенанту подсобить, хотя и с «серебровой» ложкой…
— Пойдемте, барышня? — искусил ее ловец. — Сама поглядите.
Нерина-книжница попробовала спорить, что ей пора садиться за перо и сочинять пролог, но барышня-фельдмаршал уже застегивала полковой мундир.
* * *
«Парусодельня» располагалась углом на две улицы, являя им свое парадное лицо — дюжину высоких окон и резных наличников с якорями. Ставить стекла на оборотную сторону было уже расточительно, оттого весь внутренний угол здания был слеп и глух — всякому разумному понятно, что для свалки лучше места не найти. Горы шлака из печей, битая глиняная тара и обрезки полотна, негодные женам на юбки, работники несли сюда, справедливо полагая: не вывезет хозяин — так само сгниет.
От входа в левом крыле провожали телегу. Управляющий три раза переспрашивал возницу, точно ли тот запомнил имя шхуны, куда отвозит стопку парусов, тот клялся и в конце концов был с миром пущен. Управляющий глядел ему вслед еще минуту, кажется, не слишком доверяя, но покачал головой и укрылся внутри.
Улица затихла — три мануфактуры прятали работников до вечера, а для прогулок место было мало поэтичным, ибо за этим кварталом начинался великий пустырь. Когда-то оживет и он — уже задумана постройка семейных рабочих казарм за парусным корпусом, но пока это благое дело ограничилось большим привозом досок. Они лежали повсеместно, защищенные слабыми чарами от ворья и непогоды, и именно одну из этих груд Нерине требовалось по совету Тедьки обойти, чтобы пробраться к знаменитой сорной куче во внутреннем углу. Обходить полагалось по рытвинам и грязи.
— С чистой стороны никак нельзя? — с надеждой уточнила барышня.
— Там ишшо хлешше, — довольно докладывал Тедька, уже миновавший преграду. — Тут только канава останется, а там перед конюшнями ходить, да и заметят.
«Приключения так приключения, — смирилась Нерина, прикинув, через что пришлось бы ей идти перед конюшнями. — Певец подобной экспедиции и сам обязан пережить немало трудностей.»
Успокоив себя, что грязь подмерзла с ночи и не вдруг прилипнет к каблучкам, она примеривалась к первому шажку — а то и в самом деле набегут свидетели. Однако, припоздала.
— Нерина Стефановна?
Барышня обернулась, глупо придерживая юбку за бока. По улице летел светловолосый молодец в штатском синем камзоле с серебряным шитьем.
— Господин Оскарис! — сглотнула она и улыбнулась жалко.
— Дивное место для встречи! — картограф оживленно приближался, ничуть не выказывая занятости и желания идти своей дорогой. — Интересуетесь мануфактурным производством?
Нерина отпустила юбку, вдохом вернула себе чинный вид и сложила руки под накидкой. Воздух прогреваться не желал, ладони мерзли и в перчатках.
— Люблю Арсис во всякой его грани, — сказала она. — Жаль, никак не возведут жилье для трудников. Надеялась увидеть здесь подвижки. Придется у приятельницы, дочери владельца, расспросить — не чинят ли им в управе города каких препятствий.
— Преклоняюсь перед вашим добрым сердцем, — картограф действительно склонился к ее руке и не спешил ее обратно выпускать. — В благой устроенности вашей жизни вы не забываете радеть и о других.
Нерина предпочла бы