— Я обещал, что не буду препятствовать делать сеппуку.
Она покивала, высоко подняв бровки и сложив губки бантиком:
— Обещал — выполняй! Не препятствуй. Но я-то ничего не обещала, — она усмехнулась, неприятно напомнив мне нашу первую встречу в ущелье. — Посиди, я сама их свяжу. Твоё командование должно заинтересоваться такими шишками!
Она споро начала стаскивать в одну горку японское оружие, а обобранных вязать и укладывать рядком. И с какой лёгкостью она грузных дядек ворочала — это ж моё почтение! Во силища, даром что на вид девчонка.
Перевернув лицом вверх того нарядного генерала, она довольно вскрикнула:
— Илья! Позволь представить тебе Сиро Ямаду, второго генерала Великой Армии вторжения!
Так вот почему он мне знакомым показался!
— Айко, а ты молодец! — Она недоумённо взглянула на меня. — Он же здорово похож на твой рисунок! Только у этого глаза сильней навыпучку.
— Я старалась! — мило улыбнулась она. Сама в кровище вся, ядрёна колупайка…
— Так, старательная ты наша, если ты закончила, то давай, приведи мне в чувство вон того шкета, — я ткнул пальцем в переводчика.
— А зачем?
— За надом! Приказ начальства не обсуждается.
— Интересно же, — собралась надуться она.
— Он тут всё должен знать. Выясним, есть ли у них громкоговорители или ещё какая система связи. Сирены там, может. Флаги.
— Флаги точно должны быть! — вскинулась Айко.
— И как их выбросить?
— Не знаю…
— Вот и буди.
СДАЧА
Переводчик пришёл в себя и принялся озираться по сторонам, не обращая внимания на стянутые верёвками руки. Увидел Айко, залопотал по-своему.
— Именно, госпожа Айко, — ответила она по-русски, — ты не ошибся, голубчик. Но будем вежливы и станем говорить на том языке, который мы понимаем все трое. Сейчас я, видишь ли, немного занята, — в этот момент она деловито стягивала руки очередному генералу, — так что ответь господину Илье на все вопросы, которые он захочет задать. Правдиво ответь. Ты же не хочешь, чтобы мне вдруг пришло в голову тобой поиграть?
Переводчик страшно побледнел и вытянулся передо мной, выпучив глаза:
— Готов ответить на все вопросы!
— Эт ты молодец, — похвалил я. — Рассказывай давай, какая тут у вас сигнальная система для связи с мелочью, что под ногами топчется?
— Для оповещения о появлении нового сигнала используется ревун, одновременно с ним вывешиваются флаги.
— И как это делается?
— Вот, пожалуйста, господин, — переводчик коротко поклонился и указал на противоположную стену: — вон тот пульт! Большая жёлтая кнопка — ревун. А рычажки — флаги. Одновременно можно подать до трёх сигналов.
— Ну пошли, разберёмся.
В глазах пестрело от красок — над каждом рычажке висел соответствующий ему флажок. Поразительным оказалось, что набор флагов у японцев был практически такой же, как и у нас, а значения — все другие. Да уж, без переводчика мы бы нагородили.
— Значицца так. Давай, жми ревуна и выбрасывай: «стоп машинам», «прекратить огонь» и белый. И без дураков мне. А то заставлю свои же потроха жрать.
Подошла лиса и молча остановилась рядом, улыбаясь. И её он, по-моему, боялся гораздо сильнее, чем меня.
Переводчик громко сглотнул и выполнил требуемое.
Ну и ревун у них был — что надо! По размеру «Кайдзю», прямо скажем. Насколько нас прикрывали бронированные стены и мощные стёкла — так всё равно сюда пробило.
Я смотрел на дрожащую руку переводчика. Флажок в повторяющихся косых жёлто-красных полосах — всем стоять. Косой чёрный крест на голубом фоне — прекратить огонь. И белый без пометок — это как у всех, сдача. Сражение проиграно.
— Вот и славно. Сядь вон туда, будешь жить. Айко, ты пленных-то малехо в себя приведи, а то головой скорбные никакому начальству они станут не интересны.
— Ага, я живо!
— Только этого парня тоже к стулу привяжи, что ли, а то больно рожа у него безумная сделалась, не нравится мне. Дёрнет ещё за что-нибудь, в мечтах уйти красиво.
— Сядь прямее! — велела лиса переводчику и живо примотала его к спинке стула. И бантик позади завязала. Откуда она только эти верёвки берёт?
Командирскую рубку окружало полукольцо бронированных окон. Сквозь них, хоть и с некоторыми искажениями, было видно, как постепенно останавливается бой, как замирают одна за другой японские машины, и из их распахивающихся люков выбрасываются белые тряпицы, вылетает личное оружие.
Но некоторые в горячке боя не видели и не слышали ничего, продолжали бежать, стрелять, рубиться… Я нахмурился и сходил ещё раз нажал на ревуна, подержал как следует. Вернулся к наблюдению. Ну, почти всех проняло.
Единственное, вон там, в бывшем уже изломанном лесочке, целой кучей толкутся. Никак, на одного нашего наседают? А вокруг порублено-то сколько! Не разберёшь — и наши, и японцы! Цельные горы громоздятся! Судя по суетливой ажитации япов, которые так и не услышали сигнал, наш ещё сопротивлялся, и они во что бы то ни стало стремились его добить. Со всех сторон бежали уже русские шагоходы — но успеют ли⁈ Я вцепился в приборную панель, не замечая, что когти оставляют в ней глубокие борозды:
— Айко! Ещё раз ревуна нажми!!!
— Ага! — она ткнула кнопку и подбежала ко мне. — А кто там? Ой, это же «Пантера»⁈ Наша «Пантера»⁈
Да, взгляд мой был так примагничен к сражающейся группе, что я не заметил, как со стороны подскочила «Пантера» и наотмашь рубанула ближнего к ней «Досана», отсекая манипулятор, круша кабину…
С другой стороны подлетел «Архангел» и снёс ещё одного, и в открывшемся просвете я увидел «Святогора». Соколовского «Святогора»! Его великокняжеский герб ни с каким перепутать невозможно! «Святогор» лишился одной опоры, но стоял, оперевшись обрубком о большой валун — такое, пожалуй, только с Ивановой ловкостью было возможно. Кабина его была расколота, магический щит над ней дрожал и едва держался.
— Айко!
— Я туда! — воскликнули мы хором.
— Как хочешь, а парни должны выжить!
Со всех сторон подоспели ещё шагоходы, и сражающаяся группа оказалась скрыта за их спинами.
Понятно, что япов сейчас размотают в лоскуты. Но останутся ли живы мои друзья?
Я обернулся к офицерам, окинул завозившийся ряд тяжёлым взглядом. Кивнул переводчику:
— Переводи. Слушайте, вы. Мой друг, который, возможно, умирает сейчас там на