Не таким бы хотелось видеть ему свое возвращение! Аслог сладко спала со счастливой улыбкой на губах, словно ей снились любовь и прощение, но Орм должен был поскорее разбудить ее и сказать, что она снова должна стать бездомной странницей.
— Проснись, проснись, любимая, — прошептал он, схватив ее за руку, — и давай уйдем отсюда, потому что слуги твоего отца идут по нашему следу, и нам нужно быть далеко отсюда до завтрашнего рассвета.
Аслог открыла глаза и в безмолвном изумлении уставилась на мужа, но, когда у нее уже не осталось сомнений, быстро вскочила и аккуратно сложила свою одежду и мягкие шкуры, покрывавшие ее. Они без промедления выбрались из пещеры через узкий вход и отправились не в замок Зигмунда, как надеялись, а в темное и неизвестное будущее. На западе, где находился дом Аслог, им угрожали опасность и предательство, поэтому они повернули на север, и пошли по неизведанным горным тропам. Воздух был мягким, луна ярко освещала их путь, а мягкий мох не сохранял следов, которые могли бы выдать их преследователям. Так они шли на север в течение нескольких часов. Пещера в скале осталась далеко позади, и они были далеко от того места, где люди его тестя видели Орма. Наконец, он отважился повернуть на запад, к морю. Их путь лежал вниз, в долину. Зимний туман все еще висел над равниной. Зоркий глаз Орма едва мог проникнуть сквозь его серую вуаль, а Аслог вздрогнула, почувствовав ее холодные объятия. Они уже не могли сказать, в каком направлении идут, но шли все дальше и дальше, надеясь вскоре выйти к дружелюбному океану. Наконец, бледное лицо Аслог вспыхнуло от радости, когда она услышала его отдаленный шепот. Все ближе и ближе звучала знакомая музыка, и вскоре путники вышли в узкую долину, на дальнем краю которой возвышалась группа темных скал.
— Это берег! — радостно воскликнула Аслог.
В маленькой бухточке у подножия скал стояла рыбацкая лодка. Орм нес жену на руках по песку, потому что на этой открытой полосе нужно было спешить изо всех сил, чтобы их не заметил чей-нибудь враждебный глаз. Он осторожно посадил Аслог в лодку, прыгнул вслед за ней и дрожащими руками расправил парус.
Ветер, казалось, желал беглецам удачи. Он спустился с гор и наполнил белый парус, так что маленькая лодка выпорхнула в море, словно лебедь с распростертыми крыльями. Солнце поднималось все выше и выше, утесы их родного берега казались теперь лишь линией невысоких холмов; гордые корабли скользили недалеко от них, а на самом дальнем горизонте вскоре показалась группа островов, мерцающих в золотистом тумане. Когда солнце медленно скрылось за горизонтом, большие корабли прошли мимо, не заметив странников, а маленькие острова все еще были далеко. Лицо Аслог, прежде светившееся надеждой, побледнело и осунулось.
— Что случилось, милая? — с тревогой спросил Орм.
— Я голодна, — еле слышно ответила Аслог.
Орм глубоко вздохнул. Они бежали, не прихватив провизии, и вот уже двадцать четыре часа ничего не ели, а острова лежали далеко-далеко. Солнце погрузилось в море.
— Спи, моя Аслог, спи! Ты не будешь чувствовать голода, пока спишь, а когда проснешься, может быть, мы уже доберемся до одного из маленьких островов, лежащих перед нами.
Аслог покорно улыбнулась и, сняв шкуры с узелка, улеглась на дно лодки и накрылась ими. Волны мягко покачивали маленькое суденышко, весло издавало размеренный и монотонный плеск; наконец, глаза Аслог закрылись, и она уснула.
Орм нес вахту в одиночестве, посреди океанского простора. Наступила ночь, но теплое дыхание весны все еще витало над морем. Луна медленно всходила над далекими горами Норвегии и заливала океан своим серебристым светом. Волны плясали вокруг лодки, паруса и мачты ярко сияли, а волосы его спящей красавицы-жены блестели, подобно золотым волнам.
Взгляд Орма, в котором читались любовь и печаль, остановился на бледном лице Аслог. Позволяя себе лишь короткий отдых, да и то с большими перерывами, он греб всю ночь, а когда рассвело, перед его глазами лежал большой остров с цветущими деревьями, залитый пурпурным светом. Его радостный крик разбудил Аслог, которая проснулась и взглянула на это прекрасное убежище для бездомных бродяг. Словно страж их будущей безопасности, на берегу возвышалась высокая серая скала, по форме напоминавшая гигантскую человеческую фигуру.
Орм старался держаться между маленькими островками, окружавшими это заманчивое место, но волны, до сих пор так ласково игравшие у берегов, теперь вспенились и с ревом обрушились на лодку, погнав ее обратно в открытое море. И хотя Орм умело управлялся с рулем и веслами, его снова и снова неудержимо отбрасывало назад.
Наступил полдень, бесплодная борьба все еще продолжалась, но теперь солнце клонилось к западу. Сила и упорство Орма в конце концов начали ослабевать. Руки его кровоточили и дрожали, голод и изнеможение почти одолели его, а Аслог, расставшись с самой страстной надеждой и впав в глубочайшее уныние, почти без сознания цеплялся за мачту. Орм подумал, что она умирает. Отчаяние придало ему новые силы. «Боже всемогущий, сжалься над нами!» — громко воззвал он к небесам. И волны тотчас же подчинились святому имени; теперь они мягко скользили под лодкой; судно стрелой пронеслось между островами и приблизилось к гавани, где гигантская скала с темным ликом смотрела вниз на маленькую лодку, скользившую мимо нее к берегу. Орм выскочил из нее, поднял измученную Аслог на руки и перенес на сухой мягкий песок. Он огляделся в поисках чего-нибудь съестного. Фруктовые деревья трепетали цветущими кронами на небольшом расстоянии, но время плодов еще не пришло. Орм с еще большим беспокойством оглядел берег. Потом он увидел прямо у своих ног мидию, потом еще одну и еще. Он поднял их и подал своей жене; когда она съела их, то почувствовала, что сможет подняться на ноги и идти, опираясь на руку Орма, и они направились вглубь острова, в поисках какого-нибудь укрытия.
Цветущие фруктовые деревья свидетельствовали о наличии чьей-то заботливой руки, но ни одна тропинка, ни один след не говорили о близости людей. Они шли все дальше по зеленому острову, на который солнце бросало последние золотые лучи. Наконец, они увидели среди листвы чистое пространство и с бьющимися от страха и надежды сердцами приблизились к нему. Вскоре они стояли перед очень древним домом. Его стены глубоко уходили в землю и возвышались так высоко, что ели едва могли протянуть свои темные ветви над покрытой шкурами крышей. Окна были маленькие, в них была вставлена рыбья кожа. Дверь