– Почему без стука врываешься?!
И кулаком по столу трах!
– Когда научишься правильно к начальству входить?!
И повторно кулаком по столу!
Всхлипнула белокурая головка, исчезла, а мне тотчас же совестно стало. Ну, чем она виновата, Ирочка моя безответная, что настроение у меня сейчас никудышное? Она то свои служебные обязанности исправно выполняет (в меру способностей), а, кроме того, связывают нас в последнее время не одни лишь служебные отношения…
Встал я из-за стола, откашлялся в кулак, да и пошёл мириться. Выглянул в приёмную: точно, рыдает моя Ирочка, уронив на белы рученьки кудрявую свою головушку. Тихонечко так рыдает, для собственного удовольствия, вроде, но, услышала, как дверь кабинета тихонечко скрипнула – прямо-таки залилась слёзками.
Знает ведь, плутовка, что для меня женские слёзы – нож острый!
– Ну, всё, всё! – забормотал я, подходя к Ирочке вплотную и неловко поглаживая ладонью её полуобнажившееся плечико. – Ну, прости ты меня, дурака старого!
Подействовало. Подняла Ирочка заплаканные свои глазки, улыбнулась мне сквозь слёзы.
– Ну, какой же вы старый, Станислав Адамович?! Вы ещё очень и очень молодой!
Ирочке – двадцать, мне – двадцать семь с хвостиком… вполне подходящий возраст для пылких интимных отношений. И для женитьбы тоже… но тут я, как говорится, пас! Одной неудачной попытки мне за глаза хватило!
Мириться, так мириться, и я, наклонившись, поцеловал Ирочку в дрожащие влажные губки. Долгим и страстным поцелуем, который в наших взаимоотношениях означал, что сегодня вечером я совершенно свободен и желал бы провести вышеупомянутый вечер именно в компании Ирочки. А, ежели точнее, так и в нежных её объятиях.
Ответный поцелуй Ирочки тоже был достаточно красноречив. Но потом она вспомнила о письме, с которого, собственно, всё и началось, а Ирочка, при всех её недостатках, весьма добросовестно относилась к своим служебным обязанностям.
– Вам письмо передали, Станислав Адамович, – прошептала она, с явной неохотой отрываясь от моих губ. – Я подумала, может что важное…
Бедная девочка, она даже в постели обращалась ко мне на «вы» и именовала Станиславом Адамовичем. Что, впрочем, меня вполне устраивало.
– От кого письмо? – спросил я, выпрямляясь и немного отодвигаясь от Ирочки.
Ирочка ничего не ответила, да и что было отвечать, ежели письмо это было уже в моих руках. Почти квадратный конверт из плотной белой бумаги, абсолютно чистый заклеенный конверт.
А что там внутри, об этом можно было только догадываться…
Бомбы там быть не могло – не того калибра я фигура, чтобы посылали мне что-либо подобное, да и тонковато оно для бомбы, письмецо это. На любовное послание тоже, вроде, не тянет, хотя…
– Кто передал? – спросил я у Ирочки, всё ещё задумчиво вертя конверт в руке. – Мужчина?
– Женщина, – тотчас же ответила Ирочка. – Молодая. Незнакомая.
Значит, не моя бывшая со своими очередными претензиями. Уж они то с Ирочкой хорошо знают друг дружку. На даче познакомились, куда мы приехали как-то вечерком, да и застали там мою супругу (в то время ещё законную) в объятиях какого-то гнусного очкастого типа. Впрочем, до выяснения отношений дело тогда не дошло, ибо все наши супружеские отношения были к тому времени уже выяснены и даже перевыяснены…
– Рыжая, – продолжала перечислять приметы незнакомки пунктуальная Ирочка. – Даже огненно-рыжая.
– Красивая? – перебивая её, поинтересовался я.
Ирочка замялась.
– Как вам сказать, Станислав Адамович… Ничего особенного!
«Значит, красивая!» – невольно подумалось мне.
И чмокнув Ирочку в щёчку, я вернулся в кабинет. Уселся за стол, положил перед собой странное это письмо, и некоторое время лишь молча на него взирал.
Предчувствие какое-то нехорошее у меня вдруг возникло. И именно связанное с непонятным этим письмом. Даже как-то захотелось смять его и, не вскрывая, отправить в корзину для мусора! А ещё лучше – сжечь! Опять же, без предварительного вскрытия.
Но так только решительные люди поступать могут. Слабохарактерные, вроде меня, письма всё же вскрывают. И с любопытством прочитывают.
И хватаются после этого за голову с истерическим воплем, типа: «блин, лучше б я всего этого не знал!»
Впрочем, вариант: «ура! наконец-то свершилось!» тоже имеет право на существование.
В общем, вскрыл я конверт (просто разорвав его надвое) и оттуда выпал на стол небольшой бумажный листочек. Но уже не девственно белый, а весь исписанный красивым разборчивым подчерком. И почему-то не синими, а ярко-красными чернилами.
Здравствуй, Стас! – принялся читать я. – Если не забыл ещё события восьмилетней давности и Ольгу, ушедшую в зазеркалье, то нам необходимо встретиться и поговорить. Если же ты ничего из этого не помнишь (а такое вполне возможно!) – то можешь воспринимать всё вышеизложенное, как обыкновенную и не слишком удачную шутку.
И всё! И ничего кроме!
Ни имени автора записки, ни места, где нам необходимо встретиться, ни времени предполагаемой этой встречи…
Ни-че-го!
Но не это меня поразило в самый первый момент. Поразило меня не то, чего в записке не было, а то, что имелось.
Это была встреча с прошлым, с тем самым прошлым, вспомнить которое я пытался все эти годы. А может, не вспомнить даже, а, скорее, забыть окончательно.
И почти преуспел в этом, неделями и даже месяцами не вспоминая о…
О странных событиях восьмилетней давности, произошедших со мной.
Глава 2
Был я тогда молод и глуп. А также влюбчив до чрезвычайности.
И чуть ли не со спортивным азартом «коллекционировал» своих возлюбленных, меняя их, как перчатки. Надоедали – давал отставку (впрочем, иногда очередная моя избранница меня опережала и первой указывала «от ворот поворот»).
А потом я встретил её…
Девушку по имени Ольга.
Хорошо помню первую нашу встречу. Я только что в дым рассорился с последней своей пассией (если честно, это была вполне запланированная с моей стороны акция с последующим разрывом и полным прекращением отношений). Так вот, я только что порвал с последней своей пассией и, чувствуя себя абсолютно свободным и независимым, в бодром приподнятом настроении продвигался в сторону дома. И не просто продвигался, а хищно рыскал взглядом по сторонам, в поисках очередной «жертвы» для своей обширной «коллекции».
Но, то ли погода сему не благоприятствовала (сыпал с небес мелкий надоедливый дождик), то ли я настолько пресытился дамским вниманием, но ни одна из повстречавшихся мне девушек на роль «коллекционной жертвы» явно не дотягивала. У одной нос был несколько длинноват, у другой – ноги слишком уж тонкие. А у этой вот и с носом полный ажур, и ножки просто на загляденье, да вот рост почти баскетбольный…
Заглядевшись на ножки «почти баскетболистки» я как-то не заметил ещё одной девушки,