И.В. Извините, перебью: этот Жуканов оказался неприятным человеком, конечно?
А.Н. Да. Лет пятидесяти, с вислыми усами, лысый, жадный, хитрый и вообще – себе на уме. Вскоре становится ясно, что Хабаровск уже занят белыми. Жуканов, понимая, что его пассажиры «партейные», отказывается вести их дальше. Тогда друзья захватывают сани силой. Матвеев прячет документы и деньги за наружной обшивкой саней.
И.В. Почему именно там? А если бы им пришлось спрыгнуть с саней, чтобы уйти от погони?
А.Н. Об этом чуть позже, там все значительно интереснее. А пока давайте все-таки поверим автору…
И.В. Что значит пока?.. Вы говорили, что автор – бог текста.
А.Н. Но я не говорил, что автор – безошибочный бог. Продолжим путешествие Матвеева, Безайса и Вари.
Вскоре Жуканов попросил помощи у случайно встреченного белого солдата. Мол, помогите, господин солдат, ко мне в сани забрались какие-то незнакомые граждане и насильно тащат в Хабаровск. Матвеев был уже готов пойти на компромисс, но его подвели спрятанные за обшивкой саней документы и деньги. Судя по поведению Жуканова, он хотел присвоить их себе. Безосновательная оплеуха со стороны солдата окончательно привела обиженного Матвеева в чувство, и он, скажем так, легко отобрал у солдата винтовку с помощью уже своей затрещины. Солдата отпустили, сани тронулись дальше, но вскоре Матвеев остановил их и предложил Безайсу отойти в сторону для серьезного разговора. Он сказал, что нужно убить Жуканова. Основание – скупщик слышал, как они называли друг друга по фамилиям, и знает их в лицо.
Вот небольшой фрагмент этой беседы:
«Безайс взглянул на него.
– От него надо избавиться, – сказал Матвеев, помолчав.
– Что ты думаешь делать?
– Его надо устранить.
– Но каким образом?
– Да уж как-нибудь.
Они с сомнением взглянули друг на друга.
– А может быть, он нас не выдаст? – нерешительно сказал Безайс. – Ведь он только хотел получить деньги. Теперь он напуган.
Матвеев задумался.
– Он дурак, он просто дурак, он даже не так жаден, как глуп. Нельзя. Мы не можем так рисковать. От него можно ждать всяких фокусов. Хорошо, если не выдаст. А если выдаст?
Безайс потёр переносицу.
– Ну ладно, – сказал он. – Я согласен…
…Такая уступчивость показалась Матвееву странной.
– Ты, может быть, думаешь, – подозрительно спросил он, – что это все я буду делать?
Безайс подпрыгнул и сорвал ветку с кедра, под которым они стояли. Лёгкая серебряная пыль закружилась в воздухе.
– Да уж, голубчик, – ответил он, сконфуженно покусывая хвою. – Я хотел тебя об этом просить. Честное слово, я не могу.
– Ах, ты не можешь? А я, значит, могу?
– Нет, серьёзно. Я умею стрелять. Но тут совсем другое дело. Сегодня утром мы ели с ним из одной чашки. Это, понимаешь ли, совсем другое дело. Тебе… это самое… и книги в руки.
Матвеев сердито плюнул:
– Нюня проклятая! А тебе надо сидеть у мамы и пить чай со сдобными пышками!
Безайс слабо улыбнулся… Маленькие наивные ёлки высовывались из-под снега пятиконечными звёздами. Он машинально смотрел на них. В нем бродило смутное чувство жалости и отвращения.
– Неприятно стрелять в лысых людей, – сказал он, пробуя передать свои мысли.
– Так ты, значит, отказываешься? Может быть, мне позвать Варю вместо тебя?
– Я не отказываюсь, – сказал он. – Но мне и самому не хочется браться за это. Я не то что боюсь – это пустяки. Я не боюсь, а просто страшно не хочется. И пускай уж мы вдвоём возьмёмся за это. Одному как-то не так.
Безайс молчал.
– Но если ты отказываешься, я, конечно, обойдусь и без тебя.
Безайс поднял на него глаза. Он почувствовал, что если откажется, то не простит этого себе никогда в жизни.
– Я не отказываюсь, – сказал он. – Вместе так вместе.
Они рядом, в ногу, пошли к саням. Безайс сосредоточенно хмурился и старался вызвать в себе возмущение и злобу. Он до мелочей вспоминал фигуру Жуканова, лицо, сцену с солдатом. “Око за око, – говорил он себе. – Так ему и надо”. Но он чувствовал себя слишком усталым и не находил в себе силы, чтобы рассердиться. Тогда он начал убеждать себя в том, что Жуканов, собственно говоря, пешка, нуль. Подумаешь, как много потеряет человечество от того, что он через несколько минут умрёт. В конце концов все умрут. Умрёт он, умрут Матвеев и Варя…»
Ирина Владимировна, что скажете?
И.В. Примитивный, но потрясающий по своей искренности гуманизм! Безайс ставит в один ряд жертву – Жуканова и себя с Матвеевым – его палачей. Тут, пожалуй, я с Вами соглашусь, что такая авторская искренность дорогого стоит… В силу своей невероятности.
А.Н. Она будет еще невероятней, если внимательнее всмотреться в текст. Как уже было сказано, одна из причин убийства Жуканова заключалась в том, что он знал фамилии наших героев. Теперь подумайте: двое молодых людей едут на подпольную работу на Дальний Восток и открыто называют фамилии друг друга. Это даже не нелепость, это просто анекдот какой-то. Ну, представьте на секундочку, как связник Штирлица заглядывает в кабинет Мюллера и спрашивает шефа гестапо, где сейчас находится Максим Максимович Исаев.
И.В. Ведь Матвеев и Безайс были еще очень молоды…
А.Н. Но их нельзя назвать неопытными. Таких не пошлют на подпольную работу. Кроме того, есть элементарные конспиративные вещи, которые знают даже дети. Или Матвеев и Бейзас собирались ликвидировать любого, кого заподозрили бы в симпатии к белым?
И.В. Вы хотите сказать, что Виктор Кин выстроил схему убийства Жуканова, причем не очень умело, только потому, что ему было нужно это убийство?
А.Н. Да.
И.В. И зачем же?
А.Н. Давайте вспомним о третьей форме магизма в литературе – некоей «таблетке» в виде неоспоримой истины… Виктор Кин – коммунист и революционер. Он обязан доказать свою веру, что, в сущности, и делает. Но!.. Матвеев и Безайс расправляются с врагом, однако делают это почему-то до нелепости грубо, особенно с точки зрения причины.
И.В. Не хотите ли Вы сказать, что сознательно грубо? И не по этой ли причине Вы записали повесть «По ту сторону» в антикоммунистические произведения?
А.Н. Ну-у-у… Я улыбаюсь и развожу руками. И Вы еще говорите о каких-то логических ловушках? Вас не поймаешь. Знаете, в этом эпизоде суть, наверное, в том, что главная причина убийства Жуканова – госпожа Революция – очень