Не рождённое моё дитятко, рано я, кажется, обрадовалась, что скафандр нас с тобой ликвидировать раздумал!
На какое-то время меня охватила такое отчаяние, или, скорее даже, полное безразличие к дальнейшей своей судьбе, что искушение возникло покончить всё разом при помощи штуцера. Просто приставить его к груди или к голове, а потом пальцем ноги нажать на курок…
И всё! Лёгкая и быстрая смерть!
И тут мне вдруг вспомнилась мама. Вернее, то, как страстно хотелось ей на внуков своих посмотреть…
Вот он, во мне, будущий твой внук, мама! Или внучка!
Вопрос в том только, как же мне дитятко это от смерти теперь уберечь?!
Мысль о ребёнке заставила меня подняться. Потом, опираясь на штуцер и стараясь при этом как можно бережнее наступать на больную ногу, я медленно заковыляла в предположительном направлении к реке. Где-то в той стороне она должна быть, строго в западном направлении…
И до неё сейчас всего каких-либо двадцать километров. Меньше даже…
Дойду! Постараюсь дойти!
Или не дойти мне всё же? Вот всего только метров сто преодолела, а уже сил никаких не осталось. И боль такая в лодыжке, что в голос вопить хочется!
В это время я споткнулась о какую-то кривую деревяшку, а повреждённая лодыжка при этом подвернулась так, что у меня даже в голове от боли помутилась. Обессилено рухнув на землю, я уткнулась лицом в редкую жёсткую траву и заплакала. Не от боли даже, скорее, от чувства собственного бессилия.
Не добраться мне до этой реки! Никак не добраться!
Прости, мама, что не смогу я уберечь твоего внука! Или внучку!
И ты, Алан, прости! Ты ведь даже не узнаешь, что же со мной такое произошло! И то, что отцом мог стать, тоже не узнаешь…
А впрочем, ты ещё сможешь стать отцом! А вот я матерью вряд ли…
Спасло меня то, что, чуть приподняв голову, я заметила некое движение впереди, и через мгновение уже распознала матёрую крысятницу, приближающуюся ко мне огромными прыжками.
Не подумав даже о штуцере (и хорошо, что, не подумав), я моментально вскочила на ноги, почти бессознательно прихватив с собой тот искривленный сук, о который ранее и споткнулась. Потом, моментально ускорилась…
Движения крысятницы, прежде казавшиеся столь стремительными, мгновенно сделались замедленными и даже плавными. Когтистая её лапа так неспешно приближалась к моему лицу, что я смогла без труда от неё уклониться. А потом ударила искривленной этой палкой в оскаленную пасть чудовища: раз, второй, третий…
Ускорение придало этим ударом скорость, намного превышающей скорость пули… и когда оно закончилось, а я почувствовала себя совершенно разбитой и обессиленной, крысятница уже падала бездыханно у самых моих ног. И хорошо, что рядом никакой больше хищной твари не оказалось, ибо в это время я даже штуцер не смогла бы вскинуть, не то, чтобы из него выстрелить.
Потом силы постепенно восстановились и я, подобрав штуцер, быстренько заковыляла прочь, опираясь, одновременно, и на штуцер, и на искривленную эту палку, которая меня так выручила. Чтобы только подальше от этой зловонной туши оказаться, пока тушканы запаха смерти не учуяли и возле неё не появились. Вот от них-то ни штуцер не в силах помочь, ни ускорение. Нападают скопом, со всех сторон сразу, а в штуцере всего два патрона, да и ускорение быстро проходит, оставляя после себя слабость неимоверную…
Промелькнула, правда, мысль, что печень и, тем более, желчь крысятницы смогут лодыжке моей хоть каким-то образом помочь… промелькнула, и тут же пропала. Во-первых, хлопотное это дело и нескорое, крысятницу свежевать. Особенно, с непривычки, не имея никаких к этому навыков…
Ну, а во-вторых…
Во-вторых, у меня даже ножа с собой не имеется, чтобы брюхо крысятнице вспороть и печень из неё потом извлечь! Да и поможет ли она мне, вот в чём вопрос? Не рана ведь на ноге открытая, внутреннее какое-то повреждение…
Удачная схватка с крысятницей словно придала мне некие дополнительные силы. Во всяком случае, почти километр я смогла проковылять, прежде чем свалилась почти без чувств на какой-то открытой возвышенности. Некоторое время просто лежала неподвижно, стараясь привести в норму дыхание, потом осторожно села и внимательно осмотрелась по сторонам.
И тут же заметила тушканов, которые, словно попрыгунчики, мелькали среди деревьев, постепенно приближаясь. Тушканы несомненно учуяли мой запах, и хоть было их пока не слишком много (около десятка), я не обольщалась. Скоро их количество до сотни возрастёт, а то и до двух…
А потом я поняла, что медленная мучительная смерть от острых зубок тушканов мне не грозит, ибо с обратной стороны к возвышенности, на которой я в данный момент расположилась, уже приближались бульдожьи собаки, медленно, не спеша. Словно заранее уверены были, что добыча никуда от них не ускользнёт.
Собак было много, не менее пятидесяти, я никогда раньше не видела, чтобы они столь огромные скопища образовывали.
Пятьдесят бульдожьих собак, когда на меня и одной с лихвой хватило бы! Или, учитывая ускорение, двух…
А если штуцер сюда ещё добавить, то четырёх!
А тут их аж полсотни… чудовищное просто неравенство сил!
Я вдруг подумала, что раньше частенько в лесу с собаками этими сталкивалась, но никогда даже внимания на них не обращала. Просто тогда на мне был мой неуязвимый скафандр, сейчас же…
В это время несколько собак, значительно опередившие остальных, бросились в атаку. И тотчас же навстречу им два раза прогремел мой штуцер (чёрт, какая же у него отдача мощная!), и двое из нападавших свалились замертво. А остальные тут же приостановились, не от страха, скорее, от неожиданности.
К остановившимся псам подбежало ещё не менее десятка, потом они принялись осторожно обнюхивать убитых. Я уж было понадеялась, что сейчас они начнут их пожирать и этим дадут мне хоть какую-то передышку (хотя, что толку мне в этой передышке!), но вовремя вспомнила, что бульдожьи собаки никогда подобным делом не занимаются, в отличие от большинства прочих лесных тварей.
И это действительно было так. Тявкая, словно переговариваясь, собаки вновь бросились в атаку, все сразу, и я, даже не пытаясь ускориться, просто зажмурила глаза и сжалась вся в ожидании острых собачьих клыков, безжалостно разрывающих на куски моё беззащитное тело.
И тут прямо над своей головой я услышала такой знакомый посвист стрел: одной, второй, третьей… А когда вновь открыла глаза, смогла рассмотреть множество крыс, завязавших сейчас с бульдожьими собаками яростную схватку.
Бульдожьи собаки – ловкие бойцы, сильные и бесстрашные. Но крысы, которые сейчас с ними сражались, столь мастерски владели копьями,