они считаются от стоимости товара. Адвалорный (от количества) тариф для туалетных ёршиков и прочих бытовых товаров не предусмотрен. Росли расходы на транспорт и экспедирование. А розничные продавцы, ритейловые сети, закупочные цены повышали редко и неохотно: обнищание населения они видели первыми. Поэтому наша маржа уменьшалась, уходила в ноль и отрицательные значения. Третьим, последним ударом, coupe de grace, стала цифровизация экономики (вместе с ковид-карантином: трудно понять, что было причиной, а что следствием, но цифровизация с ковидизацией очень дружно сработались, убивая традиционную экономику). Раньше человек шёл за товаром в магазин. Товар делали в Китае. Мы его заказывали, закупали, доставляли, растаможивали и поставляли в магазин, где его покупал человек. Мы думали, что осуществляем экономию на объёмах, так как привозили товар сразу для тысяч и миллионов людей. Но потом появился AliExpress. И маркетплейсы, такие как Wildberries. Теперь человек открывает страничку в интернете, выбирает товар (который по-прежнему делают в Китае), сам его заказывает, закупает, курьерская служба доставляет посылку, и всё. Это почему-то оказалось дешевле. Мы – импортёры, экспедиторы, оптовики, ритейлеры – оказались в новом мире не нужны. Миллионы людей остались без работы, и миллионы ещё останутся. У меня в «Сапфир ИмпЭкс» работали 12 сотрудников. Теперь осталась одна Даша. Даша сидит в маленьком продолговатом кабинете на пятом этаже самого дешёвого офисного центра, находящегося (чёрта с два находящегося, его ещё попробуй найди!) во втором дворе от Лиговского проспекта, поливает стоящую на окне комнатную пальму, отвечает на редкие звонки, смотрит электронную почту, проверяет банк-клиенты, делает платежи, оформляет документы на контейнеры, иногда разговаривает со мной – делает всю работу, оставшуюся на долю «Сапфир ИмпЭкс» в мировой экономике. Я спрашиваю Дашу, не скучно ли и не страшно ли ей одной, она отвечает: нет, ей так удобно, хорошо, что ни с кем не надо лишний раз говорить, только по телефону и электронной почте. Даша не аутист и не социофоб. Она любит путешествовать и ходить на доске под парусом. Кажется, у неё даже есть друзья. Просто она мизантроп, как и я. Умеренный компенсированный мизантроп и интроверт. Я уже три года не повышал Даше зарплату; она всё понимает и пока ничего не требует. Я думал о том, что вряд ли люди заказывают на AliExpress ёршики для унитазов. Или на маркетплейсе. Всё-таки ёршик для унитазов – это не худи и не микроволновка, его проще и удобнее купить в ближайшем хозяйственном магазине или в хозяйственном отделе супермаркета ретейловой сети. Мне дали доступ к базам данных, я посмотрел и ужаснулся: да. Люди стали заказывать туалетные ёршики на маркетплейсах. И на AliExpress. Да. Они заказывают туалетный ёршик с доставкой из Китая. Редко только один ёршик, часто в комплекте с ковриками, шторами для ванной комнаты и крючками для полотенец. Тогда я понял, что нас уже ничего не спасёт. Ни меня, ни Дашу, ни пальму. Может быть, Даша уйдёт работать в колл-центр маркетплейса, может, пальму возьмут на свой подоконник добрые люди, а кто возьмёт меня, кто возьмёт фирму «Сапфир ИмпЭкс» с её добрым именем и 12-летней историей? Ах, вот ещё. Импортозамещение. Вы думаете, мы не пробовали импортозамещение? Мы пробовали. Я разместил заказ на туалетные ёршики у российского производителя из города Владимира. Выходило чуть подороже, но я надеялся, что поставки будут ритмичнее, Владимир всё же поближе, чем Циньдао, к тому же надо поддержать отечественное производство. Какое-то время всё шло более-менее хорошо, но через полгода качество резко ухудшилось, мы получили рекламации из ретейла, который, в свою очередь, атаковали недовольные покупатели: говно прилипало к щетине и не смывалось. Я поехал во Владимир. После некоторого сопротивления производители ознакомили меня со своей технологией. Оказывается, получив от меня спецификацию изделия, владимирцы закупили в Китае детали ёршика, а именно: рукоятку, щётку-насадку, декоративно-защитный обод (кольцо) и стакан-подставку. Закупили ровно у того же китайского производителя, у которого мы прежде брали целые ёршики. И наладили у себя во Владимире не производство, а сборку ёршиков. Ты меня слышишь? Сборочный цех! Сборку ёршиков!! Они собирали ёршики из китайских деталей!!! Не ракетные двигатели, не автомобили, не пылесосы. Ёршики!!! Причём знаешь, как они собирали? Правильно. Вручную. Они привезли каких-то, я не знаю, киргизов или таджиков. И те вручную распаковывали коробки с рукоятками, насадками, кольцами и стаканами, собирали-скручивали изделие и запаковывали для фирмы «Сапфир ИмпЭкс», потому что производство шло под моей маркой, «Сапфир», разумеется. Так я понял, что такое российское производство и импортозамещение: это когда в цехе под Владимиром гастарбайтеры-таджики собирают из китайских деталей туалетные ёршики. А знаешь, почему возникла проблема? Потому что решили сэкономить. И вместо относительно дорогих щёток с качественной щетиной, которые поставлял мой китайский производитель, закупили у другой китайской фирмы дешёвые щётки с облезлой и некачественной щетиной! А мне продавали по той же цене. Оптимизировали, суки! Я плюнул на владимирцев и возобновил прямые поставки собранных туалетных ёршиков из Китая. И ведь, с другой стороны, я понимаю этих наших «производителей». Как они могут производить? Чтобы производить что-то, а не собирать вручную, нужно что? Нужны станки, производственные линии. А у нас они где? Нет. А чтобы произвести станки и производственные линии, нужно что? Нужны другие станки и производственные линии для производства станков и производственных линий. А у нас они где? Нет. Всё наше российское производство и импортозамещение – это одна большая афера, обман и самообман, потому что для того, чтобы что-то в России произвести, мы должны сначала купить производственную линию у иностранцев, а они – потом её обслуживать и поставлять запчасти. Когда ты выпал из производственной цепочки, из технологического цикла, то вернуться туда уже практически невозможно. Потому что начинать придётся опять с нуля, с каменных орудий: нуклеусов, кливеров и бифасов.
Когда произносишь имя «Клара», то встаёт перед глазами фигура полной женщины в забрызганном кровью фартуке, с ножом или топором в руке, продавщицы мясного отдела. Поэтому я называл свою Клару на французский манер, Клэр. Сразу вспоминается Гайто Газданов, «Вечер у Клэр» – совершенно иные ассоциации. Моя Клэр была очень худой. И смуглой. У неё были маленькие, почти детские груди. Длинные ноги и большой чувственный рот с крупными белыми зубами. Мы вместе учились на историческом факультете Большого университета. Мы учились заочно. Для меня это была вторая попытка получить высшее образование. Мне было за 25. Клэр была в возрасте обычной студентки, только что окончила школу, но по каким-то причинам, видимо, экономического характера, не могла себе позволить учиться на очном. Клэр
