Он достал из кармана компас и положил его на стол между ними. Бронзовый диск тускло блеснул в лучах послеполуденного солнца, древние символы на его поверхности казались почти живыми, пульсирующими в такт с невидимыми энергетическими течениями.
— Красивая вещь, — заметила Изабель, не пытаясь прикоснуться к компасу. Она слишком хорошо знала, что некоторые предметы, связанные с Виктором, лучше не трогать без разрешения. — И что он делает?
Крид невесело усмехнулся.
— Показывает путь, — ответил он. — Не на север или юг, а… между мирами. К местам и людям, которых иначе невозможно найти.
Он помолчал, затем заставил себя произнести:
— Мне нужно будет уйти, Белль. Скоро. Есть… угроза. Что-то древнее и опасное пробуждается, и я должен найти человека, который знает, как с этим справиться.
Изабель медленно кивнула. За годы совместной жизни она привыкла к тому, что её спутник иногда исчезает — на дни, недели, иногда месяцы, — а затем возвращается с новыми знаниями, новыми шрамами и новыми тайнами в глазах. Но обычно он давал ей больше информации, больше контекста.
— Насколько это опасно? — спросила она, прямо глядя ему в глаза. — И насколько срочно?
Виктор выдержал её взгляд.
— Достаточно опасно, чтобы угрожать… многому, — ответил он уклончиво, не желая пугать её размахом возможной катастрофы. — Но не настолько срочно, чтобы я не мог провести ещё несколько дней с вами.
Он взял её руку в свою, чувствуя тепло и силу её пальцев.
— Я не уйду немедленно, Белль. Слишком много раз я бросался в самую гущу сражения, не оглядываясь назад. На этот раз… я хочу сначала насладиться тем, что защищаю.
Изабель сжала его руку, её глаза увлажнились, но она быстро справилась с эмоциями. Не в её характере было поддаваться слабости, даже в такие моменты.
— Что ты хочешь сделать, прежде чем уйти? — спросила она практичным тоном, который Виктор так ценил. Не бесполезные сожаления, не попытки отговорить его, а прямой вопрос: что мы можем сделать с имеющимся временем?
Крид задумался, глядя туда, где близнецы, увлечённые своими исследованиями, склонились над прудом, их тёмные головы почти соприкасались, так похожие друг на друга.
— Всё, что мы планировали на лето, — ответил он. — Но сжатое в несколько дней. Море. Рим. Верховая езда. Наши традиционные вечера у камина, когда я рассказываю им истории древних цивилизаций…
Он повернулся к Изабель, в его глазах мелькнула такая неприкрытая нежность, что у неё перехватило дыхание.
— И тихие ночи с тобой, Белль. Когда дети уснут, а звёзды так ярки, что кажется, можно дотянуться до них рукой.
Она прикусила губу, сдерживая волнение, затем решительно кивнула.
— Так и сделаем, — сказала Изабель. — Начнём прямо сегодня. У меня есть бутылка того красного вина, которое ты любишь. У детей есть новые истории о своих земноводных друзьях. А ночь обещает быть ясной и тёплой.
Она поднялась, намереваясь начать приготовления к вечеру, но Виктор удержал её руку.
— Спасибо, — тихо произнёс он.
— За что? — удивилась Изабель.
— За понимание. За то, что не пытаешься удержать меня или изменить то, что я есть. За то, что принимаешь мою сущность со всеми её странностями и обязательствами.
Она наклонилась и легко коснулась губами его лба — там, где обычно пульсировало голубое сияние, когда его эмоции были особенно сильны.
— Я полюбила тебя не вопреки твоей сущности, а вместе с ней, — просто ответила Изабель. — А теперь давай не будем тратить время на слова, которые можно заменить действиями.
Она отправилась на кухню готовить особый семейный ужин, а Виктор остался на террасе, наблюдая за детьми и думая о предстоящих днях — последних мгновениях покоя перед новой бурей, которая, он был уверен, окажется не менее яростной, чем все предыдущие бури в его бесконечно долгой жизни.
* * *
Следующие дни пролетели как один миг — насыщенные, яркие, наполненные смехом, солнцем и той особой атмосферой счастья, которая возникает, когда любящие друг друга люди проводят время вместе, не думая о завтрашнем дне.
Виктор отказался от первоначального плана втиснуть все летние мероприятия в несколько дней. Вместо этого он решил просто наслаждаться каждым моментом, отдаваясь ему полностью, без планирования и спешки.
Они проводили утра в саду, где Крид учил близнецов распознавать лекарственные травы, которые он помнил со времён своих скитаний по древнему миру. София и Александр с увлечением составляли гербарии, тщательно записывая названия и свойства каждого растения в специальные тетради, подаренные отцом.
Днём они отправлялись в небольшие экспедиции по окрестностям виллы — верхом на лошадях, любезно предоставленных соседом-фермером. Виктор показывал детям этрусские гробницы, спрятанные в холмах, остатки древнеримских дорог, протоптанные легионерами две тысячи лет назад, и маленькие деревенские церкви, расписанные безвестными мастерами эпохи Возрождения.
Всякий раз, когда близнецы спрашивали об этих местах, Крид рассказывал им не сухие исторические факты, а живые истории, полные деталей, которые невозможно найти в книгах. Он говорил о характерах давно умерших людей, об их повседневной жизни, о надеждах и страхах, смеялся над шутками, которые были в ходу тысячи лет назад. И хотя София и Александр знали, что их отец необычен, они не задумывались о том, откуда он мог знать эти подробности с такой точностью, воспринимая его рассказы просто как особенно яркие исторические реконструкции.
Вечера проходили на террасе виллы. Они ужинали при свечах, наслаждаясь блюдами, которые Изабель готовила по старинным рецептам, передававшимся в её семье из поколения в поколение. После ужина дети устраивались у ног Виктора, а он рассказывал им истории — не сказки, а реальные события, свидетелем которых был за свою долгую жизнь, хотя и замаскированные под легенды и мифы.
В один из таких вечеров, когда близнецы уже отправились спать, а Виктор и Изабель остались наедине, наслаждаясь тишиной и бокалом хорошего вина, она вдруг спросила:
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы… взять их с собой?
Крид удивлённо посмотрел на неё.
— Куда? В моё путешествие?
Изабель кивнула, её глаза были серьёзны и задумчивы.
— Они растут, Виктор. И с каждым годом всё больше похожи